Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991
Читатели вправе воспринять излагаемые в его «Штормовом предупреждении» идеи как «безумные» — потому что по своей необычности они являют вызов устоявшимся представлениям, а для присяжных физиков просто оскорбительны: радиоактивные постоянные — непостоянны, распад ядер не извечное явление, а «молодое» (в геохронологических мерках) и только еще набирающее силу! Но в то же время, учитывая вес ядерных установок в оборонных делах, в энергетике… да и в морском транспорте, было бы непростительным легкомыслием не изучить все приводимые автором доводы, не задуматься над ними.
В плане же фантастики «Штормовое предупреждение» лежит в том же русле работ Владимира Савченко, как и его повесть «Черные звезды», приобретшая международную известность еще в 60-е годы, и актуальная поныне повесть-пьеса о гонке ядерных вооружений «Новое оружие» (1966).
В ноябрьском номере «Студенческого меридиана» публикуется интервью с БНом, главными темами которого являются теория воспитания и будущее.
Из: БНС. О настоящем во имя будущего<…>
— Где же спасение?..
— Спасение, сказали мы себе, в создании теории воспитания. Но как она должна выглядеть, что это должна быть за теория — мы не знали. В «Далекой Радуге» у нас полуосознанно вырвалась одна мысль: человеку нужен не хороший отец, а хороший воспитатель. И постепенно мы приходили к выводу, что это вообще единственный путь. В «Трудно быть богом» мы попытались выделить тот класс, который, как нам казалось, поведет человечество в будущее. Класс интеллигенции. Вопреки теории о том, что самым передовым и прогрессивным является рабочий класс, мы утверждали, что существует другой класс, без которого жить нельзя, класс интеллигенции.
— Однако впоследствии и от этой теории пришлось отказаться?
— Конечно! Интеллигенция в дальнейшем показала себя не лучшим образом.
— Настолько не лучшим, что сейчас вместо того, чтобы переосмыслить ее движение, пытаются уточнить формулировку, кого же считать интеллигентом в новых условиях…
— Да, но если без шуток, то нет такого единственного, универсального класса, который возьмет и поведет нас в будущее. И класс интеллигенции так же грешен, как любой другой. «Деревенщики» хотят возвысить крестьян, а… сейчас я уже, правда, не знаю, кто возвышает рабочий класс, но, наверное, такие тоже есть… Мы когда-то воспевали интеллигенцию. Смешно воспевать! Не надо никого воспевать! Надо критически, внимательно изучать окружающую действительность… И делать выводы.
<…>
— Это ведь невероятно трудно, должно быть: «история будущего, написанная с точки зрения прошлого». Но именно это, на мой взгляд, сквозная тема творчества братьев Стругацких.
— Мы сами сравнительно недавно поняли, к собственному удивлению, что о чем бы мы ни писали, мы фактически все время либо впрямую пишем о будущем, либо имеем его в виду. Писатель сродни актеру. Он сам представляет себя на месте действующих лиц, представляет себе сцену, на которой он играет эти роли. Поскольку у нас действие многих произведений развивается на фоне будущего, надо стараться представить его себе как можно более реально. Но это не самоцель, конечно. Задачи, которые мы перед собой ставим, как правило, совершенно конкретны и в каждом случае свои. Но будущее является неизбежным фоном, на котором разворачиваются события, а значит — с фоном все должно быть о’кэй. Все должно быть предельно достоверно. Никакой лажи, никакого картона. Если, скажем, люди будущего говорят о чем-то, значит, темы их разговоров должны быть, помимо прочего, еще и достаточно правдоподобными с точки зрения сегодняшнего человека. А раз так, тогда нужно, грубо говоря, придумать — о чем они могут говорить… Ну о чем они могут говорить?.. Они, конечно, интересуются проблемами собственного будущего. Какое же может быть «собственное будущее» у них? Вот, например, теория вертикального прогресса. Мы развиваем ее уже в нескольких наших произведениях, но она при этом — я подчеркиваю — не служит самоцелью. Для нас это только одно из средств придания достоверности описываемому миру.
— Все это, наверное, правда, но ведь все ваши книги последних лет не только и не столько собственно о будущем, сколько о том, как можно распознать наступающее будущее уже сегодня…
— Здесь следовало бы сказать примерно следующее. Пишем мы всегда о настоящем, но при этом всегда в уме держим будущее. Для нас настоящее не существует отдельно от будущего как нечто самостоятельное. Оно всегда — только ступенька к будущему. И когда мы пишем о настоящем, сравнивая его с будущим, мы, безусловно, ищем ростки отсюда — туда. <…>
— Иными словами, герой братьев Стругацких — это всегда человек в момент выбора. И выбор этот он вынужден делать, находясь под непрерывным давлением не только внешних обстоятельств, но еще и будущего?
— Да, пожалуй…
— Но давление такого будущего чувствует в той или иной мере каждый из нас. Насколько оно, с вашей точки зрения, позитивно?
— Давайте сначала установим, откуда берется это давление. Что это такое: давление будущего… Дело здесь в том, что человеческая психика устроена таким образом, что она не признает бесцельности существования разумного существа. Не забывайте, что каждый из нас на протяжении всей нашей жизни так или иначе обсуждает вопрос ее смысла. Мы начинаем впервые обращать на это внимание в студенческие, даже в школьные годы и уже не успокаиваемся до конца своих дней.
В чем смысл жизни? Зачем мы живем?
Мы вырастаем, мы умнеем, мы начинаем понимать, в конце концов… Сейчас я, например, совершенно отчетливо понимаю, что вопрос — в чем смысл жизни? — совершенно бессмыслен. Это вопрос, поставленный некорректно, — сказали бы в таком случае физики или математики. Он звучит как будто бы разумно, но на самом деле это не так. Далеко не всякий вопрос имеет смысл. Например, вопрос — почему у привидений ногти синего цвета? — по всем правилам грамматики вроде бы поставлен правильно, но смысла он не имеет, потому что привидений нет. Можно задать миллионы таких вопросов, и один из них — как раз о смысле жизни. У человека нет смысла жизни. И не может быть. Человек — это явление природы, он произошел помимо своей воли, возник из клетки, живет. Вне человека смысла его существования нет. Другое дело, что каждый человек, каждая личность может придать своему существованию смысл. Это — другое дело. Я могу объявить, что смысл моей жизни… ну, я не знаю там… решить теорему Ферма. Это мое личное дело.
Я могу так поставить вопрос. А другой человек скажет, что смысл его жизни — выпить двести тысяч бутылок водки. Он будет всю жизнь стремиться к этому. То есть каждый человек может придумать себе смысл, но нет Бога, который бы сказал: смысл твоей жизни в том-то и том-то… А психика человеческая отталкивается от этого обстоятельства. Человеку всегда кажется: ну как же так: я — мыслю! Я — существую! Я — испытываю чувства! Я — мыслящее существо, я разумен, наконец! Не может быть, чтобы я появился просто так! Возник, просуществовал какой-то микроквант времени и исчез навсегда совершенно бессмысленно… Не может быть, чтобы так было!..
