Ричард Томлинсон - Большой провал. Раскрытые секреты британской разведки МИ-6
— Пожалуйста, пройдите с нами, сэр, — приказал он.
Мой ворчливый сосед встал, чтобы дать мне пройти, и я ступил в проход. Два сотрудника INS тут же схватили меня за запястья, и я испытал знакомое ощущение, как наручники врезаются в руки. Я улыбнулся в ответ на враждебные взгляды пассажиров самолета, в то время как сотрудники INS выводили меня из самолета, двое спереди, двое сзади, через стыковочный отсек в переполненную зону прибытия и вниз в недра аэропорта.
Самым значительным предметом мебели в комнате для задержанных был внушительный стол на возвышающемся постаменте, за которым двое сотрудников опрашивали задержанных, сидевших в ряд на скамье вдоль противоположной стены. С меня сняли наручники и посадили между дремавшим мексиканцем в сомбреро и одетым в тесную футболку русским с засаленными волосами, а затем приковали мои ноги к скамейке.
— Я думал, что вы не надеваете кандалы на только что задержанных уже лет двести, — саркастически заметил я.
— Нам приказали не пускать вас в США, — без тени юмора ответил самый худой из офицеров.
— Ждите здесь своей очереди, и вы узнаете, почему. К счастью, моя очередь отвечать на вопросы подошла достаточно быстро.
— Сядьте вот здесь, — сказал сотрудник INS, показывая на пластмассовый стул в углу маленькой комнаты для допросов, в которой были еще стол и компьютер.
— Итак, господин Томлинсон, — провозгласил он, после того как включил компьютер и сел, — у нас тут есть список стандартных вопросов, мы задаем их всем иностранцам, которым запрещен въезд в США. Во-первых, я полагаю, вы захотите узнать, почему вам был запрещен въезд.
— Я уже знаю, — ответил я. — Центральное разведывательное управление велело вам не пускать меня.
— Как вы это узнали? — спросил он, подтверждая мою догадку. Он придвинул директиву Государственного Департамента, запрещающую мне въезд по просьбе "дружественного государства".
— Но какие причины вы мне назовете? — спросил я, зная, что просьба другого государства, каким бы дружественным оно ни было, не будет являться достаточной законной причиной для того, чтобы выслать меня.
— Мы еще этим не занимались, — ответил он, занося мои паспортные данные в компьютер.
— Итак, первый вопрос, — сказал сотрудник INS. — Вы когда-нибудь обвинялись в нарушении закона, связанного с хранением или провозом наркотиков?
— Не-а, — уверенно ответил я и подождал, пока он заносил мой ответ в компьютер.
— Вы когда-нибудь обвинялись в нарушениях законов, связанных с огнестрельным оружием?
— Не-а.
— Обвинялись ли вы в каких-нибудь серьезных нарушениях, повлекших за собой тюремное заключение на срок более чем один год?
— Не-а, — честно ответил я.
— Вы когда-нибудь назывались вымышленными именами?
— О да, это было, — весело ответил я.
— Перечислите их, — приказал он.
— Дэниел Нунен, Ричард Харвин, Ричард Ледбури, Бен Пресли, Том Пэйн, Алекс Хантли, — отбарабанил я. Один за другим он заносил имена в компьютер, попросив меня повторять их по буквам. На последнем, должно быть, высветились какие-то данные INS, поскольку он изучал монитор в течение нескольких минут после того, как ввел это имя.
— Так, вы когда-нибудь имели отношение к шпионажу и терроризму? — наконец спросил он. Мгновение я колебался. По британским законам я не имел права признать, что работал в МИ-6, но моя ложь INS послужила бы основанием для того, чтобы мой въезд в США был запрещен.
— Да, я когда-то работал на английскую разведку, — признал я. Мой собеседник скептически посмотрел на меня из-за компьютера.
— Ладно, когда и где? — Он мучил меня вопросами о моей работе и операциях двадцать минут. Я отвечал исчерпывающе и содействовал допросу в полной мере. В конце допроса, взяв чернильную печать со стола, он ударил ею по паспорту и объявил:
— Господин Томлинсон, вы бывший офицер разведки, и в соответствии со статьями 217.4(b), 212(а) и 212(с) закона США об иммиграционной политике вам запрещается въезд на территорию Соединенных Штатов Америки.
Он отвел меня обратно в комнату для задержанных и приковал к скамье, на этот раз вместе с китайскими чернорабочими, одетыми в одинаковые синие костюмы, как у председателя Мао.
— Вы вернетесь обратно в Швейцарию следующим же подходящим рейсом примерно через семь часов. Мы принесем вам биг-мак и жареную картошку.
— Прекрасно! — ответил я с преувеличенным энтузиазмом. Когда мне это принесли, я отдал все моим китайским соседям, которые взволнованно затараторили, развернув зловонно пахнущую обертку. INS даже не разрешила мне позвонить продюсеру Эн-би-си, который ждал меня в зале прибытия.
Как признал сотрудник INS, за всем этим стояло ЦРУ. Именно оно запретило мне въезд на "землю свободных и храбрых", причем исключительно за критику иностранной службы разведки. Мое презрение к такому обращению уменьшилось, однако спустя несколько дней, когда я обнаружил, что МИ-6 невольно спасла мне жизнь. Если бы все произошло по плану, я бы сел на рейс SR-111 авиакомпании «Свисс-айр» в среду, 2 сентября, чтобы вернуться в Женеву. Самолет MD-11 взлетел строго по расписанию в 8 часов 19 минут вечера из аэропорта Джона Ф. Кеннеди и рухнул в Атлантический океан в 9 часов 40 минут, что повлекло за собой гибель всех 229 пассажиров и экипажа.
x x x— Хочу, чтобы вы поняли, что не находитесь под арестом, — спокойно заверил меня майор Журдэн, — но мы думаем, вы могли бы помочь нам в обеспечении безопасности Швейцарии.
Его коллега, инспектор Брандт, активно закивал в подтверждение этих слов.
— Мы хотим, чтобы вы рассказали нам о незаконном шпионаже Великобритании против Швейцарии, — добавил он.
Через несколько дней после моего возвращения из США Журдэн из Федеральной полиции Швейцарии и Брандт из Специального следственного департамента кантона Женева прислали мне «convoque», особое приглашение на допрос, которое обязывало меня явиться в главное управление Женевской полиции в понедельник, 21 сентября 1998 года.
— Англичане просили нас держать вас под наблюдением, когда вы приедете в нашу страну, поскольку вы являетесь опасным террористом и можете представлять угрозу для безопасности Швейцарии, — объяснил Журдэн, придвинув ко мне копию письма от МИ-6.
— Мы сначала наблюдали за вами пару недель. Вы заметили что-нибудь? — спросил Журдэн.
— Нет, ничего, — честно ответил я. Я не присматривался, но в любом случае я знал, что швейцарская слежка — одна из лучших в мире.
— Хорошо, — ответил Журдэн, довольный тем, что его люди себя не скомпрометировали.
— Мы видели, как вы прибыли на вокзал Хауптбан-хоф в Цюрихе в 12 часов 25 минут 17 августа, а потом остановились на ночь в отеле "Берн".
