Дмитрий Язов - Карибский кризис. 50 лет спустя
По средствам доставки ядерного оружия картина была несколько иной, однако и здесь превосходство США было полным. К середине 1962 года соотношение между СССР и США по средствам доставки ядерного оружия до территории противника характеризовалось следующими показателями:
На 22 октября 1962 года, когда Советский Союз завез свои ракеты средней дальности на Кубу, у СССР появилось 24 ракеты, которые могли достичь территории потенциального противника. Это хоть и незначительно, но меняло соотношение средств доставки ядерного оружия двух стран, способных достичь территории противника. Этот показатель становился 1:3,6. С вывозом советских ракет Р-12 с Кубы ситуация вновь «стабилизировалась».
Реального паритета с США по стратегическому ракетно-ядерному оружию наземного базирования СССР достиг только к началу 70-х годов.
Однако главный урок Карибского кризиса состоял в том, что политические деятели США и СССР – двух ведущих держав мира – осознали, что ядерное оружие в сочетании со средствами доставки – баллистическими ракетами – превратилось в политическое оружие. Кризис впервые показал значение ядерного оружия как сдерживающего фактора. Тогда же родилось такое понятие, как «ядерное сдерживание». И хотя Карибский кризис заставил о многом задуматься политических руководителей и в Москве, и в Вашингтоне, гонке ядерных вооружений был дан зеленый свет.
В 1964 году президент США Л. Джонсон сформулировал суть гонки ракетно-ядерных вооружений: «Британцы господствовали на море и руководили миром. Мы господствовали в воздухе и были руководителями свободного мира с тех пор, как установили это господство. Теперь это положение займет тот, кто будет господствовать в космосе».
Гонка ракетно-ядерных вооружений началась. Ядерные арсеналы каждой из сторон в конечном счете достигли показателя 12 тысяч единиц, что многократно превосходило уровень разумной достаточности.
Одновременно с совершенствованием ракетно-ядерного оружия – как у нас в стране, так и в США – в полный рост встала проблема ограничения и сокращения ядерных потенциалов, стратегических наступательных вооружений. С начала 70-х годов между двумя державами начались переговоры в этой области, которые сопровождались подписанием целого ряда серьезных политических документов. И здесь из-за беззубости нашего МИД было сделано несколько серьезных ошибок или уступок США. В частности, за рамки переговоров были выведены морские ядерные силы, а сокращению подлежали наземные ракетные комплексы. Структура ракетно-ядерных сил СССР и США складывалась так, что американцы делали упор на морской компонент, а мы, в СССР, – на наземный. В результате – мы пошли на поводу у американцев в ущерб самим себе. Примером другой ошибки или преступления стало подписание М. С. Горбачевым Договора о сокращении ракет меньшей и средней дальности. Мы сократили в 2,5 раза больше своих носителей и в 3,5 раза больше своих боеголовок, чем США. Более того, мы добровольно, по собственной инициативе сократили самый современный, уникальный оперативно-тактический комплекс «Ока», который даже не подпадал под ограничения. Дальность полета этой ракеты составляла 400 километров, а сокращению подлежали ракеты с дальностью полета 500 и более километров.
После Карибского кризиса советские Ракетные войска стратегического назначения прошли несколько этапов в своем развитии. Они оснащались самыми мощными и эффективными межконтинентальными баллистическими ракетами, разделяющимися головными частями, средствами преодоления ПРО вероятного противника. В конце 80-х годов РВСН получили знаменитые «Тополя» – мобильные ракетные комплексы РС-12М с дальностью полета 10 500 километров и железнодорожные ракетные комплексы РС-22.
Современные отечественные ракетные комплексы ныне превосходят любые зарубежные аналоги. Заявления Президента Российской Федерации В. В. Путина о том, что у нас есть ракеты, способные преодолеть любую противоракетную оборону потенциального противника, имеют под собой серьезные основания.
Я вспоминаю в связи с этим свои встречи с выдающимся советским конструктором ракет В. Ф. Уткиным, который после ухода из жизни В. Н. Челомея сменил его на посту генконстуктора КБ «Южмаша». Как-то на прогулке он поделился своими идеями преодоления противоракетной обороны противника. «Любую ПРО, – задумчиво говорил он, – можно пробить. Наша „Сатана“ несет 10 ядерных боеголовок, но их можно оснастить дополнительно 30 ложными мишенями. В результате перед ПРО встанет задача уничтожить не 10, а 40 боеголовок. А если будет лететь не одна ракета, а десятки, сотни, система управления ПРО откажет».
И это только одна из идей, а сколько таких идей рождается в головах наших отечественных гениев!
Сегодня мы должны отчетливо осознавать, что РВСН – это главный и весомый довод для США считаться с нами и в политике, и в экономике, и в военной сфере. Это – достояние нашего народа, своим беззаветным, самоотверженным трудом создавшего ракетно-ядерный щит Отечества.
Документальная ретроспектива
Микоян встречается с Кеннеди
Особую роль в деле урегулирования всех сторон Карибского кризиса сыграл первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Анастас Иванович Микоян. Он стоял у истоков дружественных отношений Москвы и Гаваны, его считал своим другом Фидель Кастро, он пользовался уважением и авторитетом среди кубинских руководителей и политического руководства Советского Союза.
После вывода советских ракет фактически за спиной кубинского руководства именно А. И. Микояну Н. С. Хрущев поручил деликатную миссию «утрясти ситуацию». Фидель Кастро был действительно расстроен и обижен на поведение Москвы: когда нужно было разместить ракеты – с ним советовались, его убеждали и уговаривали, а когда решили убрать – даже не предупредили заранее. Фидель, как и весь мир в целом, узнал о решении советского правительства из сообщений московского радио. Кубинский лидер был прав – так с союзником, тем более стратегическим союзником, не поступают.
Миссия А. И. Микояна была очень сложной и щекотливой, особенно если учесть специфику взрывного характера Фиделя Кастро.
А. И. Микоян прибыл в Гавану 2 ноября 1962 года. В аэропорту его встречал сам Фидель, который был необычайно сдержан и немногословен. Всем своим видом, подчеркнуто официальным поведением кубинский руководитель демонстрировал недовольство советской политикой и личными действиями Хрущева в отношении Кубы. На состоявшихся встречах Микояна с кубинскими руководителями советскому представителю пришлось неоднократно оправдываться, анализировать переписку Хрущева и Кеннеди, убеждать кубинскую сторону в отсутствии тайного сговора между Москвой и Вашингтоном.
