Андрей Сахаров - Степан Разин
— Будем противиться мятежникам или нет?
Купцы молчали. Елизаров продолжал:
— Ну, чем мы станем ему (Пугачеву. — В. Б.) противиться? У нас нет никакого оружия. Так не лучше ли встретить его и тем спасти город от пожогу, а людей от смерти?
Купцы зашумели:
— Да, нам нечем противиться!
— Хотя бы и было чем, так где нам против его силы устоять, когда и крепости не в силах были!
— Ничего нам больше делать не остается, как встретить его с хлебом-солью!
1 августа население Пензы встречало около города Пугачева. Остававшимся в городе немногим начальникам, чиновникам, духовенству ничего не оставалось, как покориться. Не входя в город, Пугачев сделал свою ставку верстах в 12 от него. Пугачевцы освободили в Пензе арестантов, разрешили брать соль безденежно. На следующий день купцы дали «императору» торжественный обед. Пугачев откушал две глубоких тарелки чесноку толченого, посоленного и политого уксусом. Провозглашали здравицы за императора Петра III и императрицу Устинью Петровну. Пугачев и здесь сказал о своих пожалованиях:
— Ну, господа купцы, теперь вы и все городские жители называйтесь моими казаками. Я ни подушных денег, ни рекрут с вас брать не буду. И соль казенную приказал я раздать безденежно по три фунта на человека. А впредь торгуй ею кто хочет и промышляй всякий про себя.
Пугачевцы ездили по городу, чинили «дворянским фамилиям и другим всякого звания людям… смертные убивства». Но в ночь с 2 на 3 августа Пугачев покидает Пензу, так как приближались каратели — уже 4 августа в нее вступили отряды Меллина и Муфеля, дворянский корпус Чемесова.
Из Пензы Пугачев забрал шесть пушек, много ядер, пороху, свинцу, денег. В ближних и дальних окрестностях Пензы бушевало пламя восстания. От рук его участников пострадали до 600 дворян и членов их семей (всего 150 семей), а также многие попы, старосты, приказчики и др. Каратели отвечали повстанцам тем же. Один из местных помещиков, Линев, в письме от 16 августа сообщал, что восставшие крестьяне возили помещиков для казни в Пензу к Пугачеву, но, не застав там, пытались его догнать. Пугачевцы, встреченные на пути, велели им возвращаться в Пензу или самим, на месте, расправиться с дворянами. «Но, — продолжает Линев, — как одне лошади трудятся под нами уже пятеро суток, а нас никто не вешает, то, скучав таким путешествием, положили сами сделаться Пугачевыми. Остановясь в лесу, велели (крестьяне. — В. Б.) всем выходить из повозок и вынимали рогатины. Но в самый тот час посланный за нами из прибывшей под командою графа Меллина конвой чугуевских казаков спас нам жизнь; и всех переловили, из коих шестеро пятерили[28], четыре повешены; прочие, человек 20, кнутом пересечены».
Каратели преследовали не только главную армию Пугачева, которая непрерывно увеличивалась, но и многие отряды, действовавшие в Пензенско-Воронежском крае. Здесь разгорелось всеобщее народное восстание. Отряды повстанцев захватили ряд городов — Верхний и Нижний Ломов, Инсар, Троицк, Краснослободск, Темников, осаждали город Керенск. Простой люд с нетерпением ждал «Петра III» с его пожалованиями вольности и земли. Воронежский губернатор Шетнев доносил Сенату, что «на чернь… никакой надежды полагать неможно, а колико извесно, — они его (крестьяне и прочая „чернь“ Пугачева. — В. Б.) с радостию ожидают».
Повсюду действовали повстанческие отряды. Значительная часть Воронежской губернии, Пензенская провинция были охвачены пламенем Крестьянской войны. В этих местах от рук повстанцев погибли 445 дворян, офицеров. Они нападали на дворянские имения, заводы, фабрики, подвергая их «всеконечному разорению». Пензенский помещик князь И.М. Долгоруков признавался: «…Страх владел всеми, у каждого помещика смерть висела над головой ежеминутно».
Но, как правило, многочисленные отряды, действовавшие в крае, боролись изолированно друг от друга и от главной армии Пугачева. Со всех сторон на правобережье Волги прибывали новые каратели — с запада, откуда их направлял сам Панин, и с востока, из тех мест, где действовали ранее многие правительственные отряды против Пугачева и его атаманов по Яику, в Башкирии, на Урале.
Стихийное, плохо организованное движение восставших в Пензенско-Воронежском крае под ударами карателей Панина, Древица и др. терпело одно поражение за другим. Везде стояли виселицы, глаголи и колеса, на которых висели казненные повстанцы или лежали их истерзанные тела. Казни, пытки, наказания повсюду отмечали путь карательных отрядов.
4 августа Пугачев вступил в Петровск. Сюда из Саратова подошел отряд из 60 донских казаков есаула Фомина. С ними ехал и Г. Р. Державин, по инициативе которого и направили отряд в Петровск, чтобы забрать в нем деньги, пушки, порох, узнать о силах Пугачева. Поэт хотел также подать саратовским властям пример решимости. Подъехав к городу, выслали в него четырех казаков. Повстанцы схватили их и привели к Пугачеву. Тот учинил им допрос:
— Что вы за люди?
— Мы донские казаки, служим всемилостивейшей государыне.
— Зачем пришли?
— Присланы от командира осмотреть, какие люди в город вошли.
— Пришел государь. Служили вы государыне, а теперь будете служить мне. Велика ли ваша сила?
— Нас 60 человек.
— Кто ваш командир?
— Есаул Фомин и еще два офицера.
Пугачев послал одного из донцов обратно в отряд к Фомину с приказом, чтобы он «преклонился» к нему. Потом организовал погоню, и казаки перешли на его сторону. Пугачев сам с ними разговаривал:
— Вы какие?
— Донские, были в Саратове.
— Детушки! Бог и государь вас во всех винах прощает! Ступайте ко мне в лагерь!
Только три офицера ускакали к Саратову, по дороге к ним присоединился ожидавший их Державин, так и не решившийся подать «пример решимости».
Вечером всех донцов привели в пугачевский лагерь. Зачислили в полк Перфильева. Пугачев велел позвать к себе в палатку сотника Мелехова, хорунжих Малахова, Попова, Колобродова. Сели ужинать, выпили по две чарки водки.
— Пейте, детушки, при мне, — обратился к ним Пугачев, — и служите верно.
Те выпили. Пугачев продолжал:
— Какое вы получаете жалованье от государыни?
— Мы от всемилостивейшей нашей государыни жалованьем довольны.
— Хотя бы и довольны, но этого мало и на седло, а не токмо на лошадь. Послужите вы у меня, — не так будете довольны и будете в золоте ходить. А у вас господа съедают жалованье. Слушайте, други мои, был я в Египте три года, в Цареграде три года, да в третьем, не упомню где месте, два года; я все примеры чужестранные узнал; там не так, как у нас. Я знаю, как с господами поступлю.
Отпустил казаков, приказал выдать старшинам по 20 рублей, остальным — по 12 рублей. Но они вскоре, один за одним, бежали от него по дороге. Попав неволей к Пугачеву, донцы, очевидно, не очень-то верили его рассказам, может быть, даже знали, кто на самом деле их расспрашивал, угощал в палатке. Сотник, хорунжие и казаки во время разговоров с Пугачевым не раз говорили, что служат «всемилостивейшей государыне», именовать же его «великим государем» не спешили. Они явно ему не верили и при первом удобном случае покинули войско самозванца.
