Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
— Я к вам по одному деликатному делу, — начал Бивен. — У меня есть друг — лорд Бивербрук… Вы слышали, конечно, о нем?
Я утвердительно кивнул головой.
— Так вот, — продолжал Бивен, — лорд Бивербрук хотел бы в вами познакомиться… Он уже приготовил приглашение вам на завтрак, но предварительно просил меня выяснить, как вы отнесетесь к такому приглашению… Бивербруку неприятно было бы получить отказ… А кроме того, он действительно заинтересован во встрече с вами по политическим соображениям…
В моей голове мгновенно пронеслось то важнейшее, что я знал о Бивербруке: канадец, начал карьеру в качестве скромного адвоката; потом перешел на газетную стезю; во время первой мировой войны приехал в Англию и быстро завоевал себе здесь положение газетного короля; был одно время министром в кабинете Ллойд Джорджа; сейчас одна из влиятельнейших фигур в британских политических кругах и владелец целого «куста» органов печати, среди которых «Дейли экспресс» имеет двухмиллионный тираж; в последние годы занимал антисоветскую позицию и в дня англо-советского кризиса из-за дела «Метро-Виккерс» вел бешеную кампанию против СССР, в том числе лично против меня. И вот теперь этот самый Бивербрук приглашает меня к себе на завтрак!
— А каковы сейчас настроения и намерения Бивербрука? — спросил я Бивена.
— О, самые лучшие, — воскликнул Бивен. — Бивербрук считает, что в нынешней обстановке Англии и СССР по пути.
— Ну, что же? — заключил я. — Я приму приглашение Бивербрука… Не стоит ворошить прошлое, если в настоящем мы можем идти вместе против гитлеровской Германии.
Несколько дней спустя (если память мне не изменяет, это было 4 июня) я сидел за столом у Бивербрука. Мы были вдвоем, и я имел возможность близко его рассмотреть. Это был человек невысокого роста, необычайно живой и непоседливый, с круглым подвижным лицом и острыми, колючими глазами. Из его уст вырывался настоящий фейерверк афоризмов, сентенций, оценок, характеристик людей и событий. В выражениях он не стеснялся. Разговор с Бивербруком был чрезвычайно интересен и поучителен, и я просидел у него более двух часов. Несколько раз я порывался встать и раскланяться, но хозяин меня не отпускал.
В ходе беседы Бивербрук, подобно Черчиллю, счел необходимым объяснить мне причины своего поворота в отношении СССР.
— Да, да, — скороговоркой говорил Бивербрук, — мы должны идти вместе… Скажу откровенно, я не очень люблю вашу страну, но я очень люблю Британскую империю… Ради здоровья Британской империи я готов на все… А Германия сейчас — главная проблема не только для Европы, но и для Британской империи. Так будем же друзьями!
Это тоже было откровенно и, что особенно важно, вполне искренне. Я был очень доволен. Меня всегда тошнило от слащавых речей о симпатии к «России и русскому народу», которыми иные английские политики прикрывали пустоту своих чувств или даже антисоветские интриги. Грубоватый реализм Бивербрука производил на меня освежающее впечатление. Да, он руководствовался эгоистическим интересом своего государства и апеллировал к «эгоистическому интересу» (в его понимании) Советского государства, но на таком базисе можно было строить политику совместных действий против общей опасности со стороны германского агрессора.
Действительно, мое знакомство с Бивербруком в дальнейшем сильно укрепилось. В годы второй мировой войны Бивербрук, будучи членом военного кабинета Черчилля, оказал немало услуг нашей стране в деле снабжения. Он также с самого начала Великой Отечественной войны сделался горячим сторонником открытия второго фронта во Франции. Не случайно Советское правительство наградило Бивербрука одним из наших высших орденов.
Оживление англо-советских контактов
В результате смены настроений в британских правящих кругах значительно оживились связи и контакты между СССР и Англией в экономической, военной и культурной областях.
После временного перерыва в период торговой войны, которую развязала Англия в связи с делом «Метро-Виккерс», англо-советская торговля стала вновь набирать темпы и в 1934–1936 гг. достигла очень высокого уровня, что являлось далеко не в последней степени результатом энергии и искусства нашего торгпреда А.В.Озерского.
Благоприятные изменения происходили и в сфере военных взаимоотношений. Я уже рассказывал, что до 1934 г. британское военное ведомство не хотело обмениваться с Красной Армией официальными представителями. Теперь положение изменилось. Между обеими странами было заключено соглашение о таком обмене, и в нашем посольстве, наконец, появился первый советский военный атташе — генерал Витовт Казимирович Путна.
Человек он был талантливый и очень интересный. Литовец по национальности, художник по первоначальной профессии, Путна в 1917 г. был захвачен вихрем революции и брошен на военную дорогу. Здесь он обнаружил крупные дарования и как командир 27-й дивизии сыграл видную роль во время гражданской войны.
В Лондоне Путна сразу поставил свою работу на широкую ногу. Он снял дом для военного атташата, красиво обставил его, превратил приемные комнаты в интересную выставку картин русских, советских и иностранных художников и стал заводить полезные знакомства в английских военных и политических кругах.
К сожалению, в 1936 г. Путна, как и многие другие, был отозван в Москву.
Несколько позднее, в конце 1936 г., в Лондоне появился другой военный, которого я всегда вспоминаю с большой теплотой и уважением — авиационный атташе Иван Иосифович Черний. Это был человек, созданный революцией. Выходец из бедной крестьянской семьи, он окончил лишь сельскую школу и в 1913 г., в возрасте 19 лет, пошел добровольцем в начавший тогда формироваться русский военно-воздушный флот. После Октября он вступил сначала в Красную гвардию, а в 1918 г. — в Красную Армию. Тогда же он стал членом партии. В 1932–1936 гг. командовал крупным авиационным соединением. С этого поста Черний попал в Лондон и в течение последующих четырех лет был военным дипломатом: сначала как авиационный атташе, а затем в 1937–1940 гг., ввиду отсутствия военного и морского атташе, еще и как их заместитель. То была очень трудная и сложная задача, но Черний справлялся с ней хорошо. Его незаурядные деловые качества я имел случай особенно высоко оценить летом 1937 г., когда Советскому правительству пришлось вести с британским правительством переговоры об ограничении морских вооружений. Переговоры были продолжительные и нелегкие. СССР в них представляли я и Черний. Черний проявил при этом много трудолюбия, технических знаний, уменья находить приемлемые для обеих сторон формулировки, хотя морское дело вовсе не было его специальностью. Как человек Черний производил очень приятное впечатление — умный, тактичный, хорошо разбирающийся в политике к убежденный советский патриот. С ним и с его семьей у меня и моей жены установились добрые отношения.
