Владимир Шигин - Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина
Но в то же время я хочу подчеркнуть, что, основываясь на неправильно построенной политической “теории”, я тем не менее ставил перед собой как конечную цель — преобразование нашего общества в коммунистическое, изменение существующих социально-общественных отношений на коммунистические, изжитие всех пороков и недостатков. Об этом свидетельствуют все мои документы, выступления и показания, которые имеются у следователей. Я неверно полагал, что путь к этому — через развертывание политической борьбы внутри страны, через борьбу различных политических мнений и взглядов, через существование многопартийной системы в стране.
Желая сделать что-то хорошее, полезное для Родины, я, сам того не осознавая, нанес ей удар, о чем и говорится в представленном мне обвинении.
Заканчивая дачу показаний этим заявлением, отказываясь от всех своих лжетеорий, как неверных и вредных, признавая себя виновным в совершении преступлений, я хочу заверить, что искренне желаю искупить свою вину и докажу это всей своей последующей жизнью на благо Родины. 30.03.1976 г. В. Саблин».
Полностью признал свою вину на суде и во всем каялся главный подручный Саблина матрос Шейн.
Из показаний матроса Шейна на суде: «У меня были сомнения, что действия Саблина противозаконны, но по его заявлению, всю ответственность за последствия он возьмет на себя. Захват власти на корабле “Сторожевой” произошел с помощью оружия.
Измену Родине я вижу в том, что явился пособником Саблина на корабле, нарушил присягу и помог захватить Саблину власть на корабле».
* * *6 января 1976 года Саблин сделал новое заявление. В нем он уже не вспоминал о коммунистической революции, а говорил лишь о недостатках в военно-морском флоте. Теперь, по словам Саблина, именно эти недостатки и толкнули его сердешного на мятеж: «Недостатки в боевой подготовке, воспитании личного состава флота и стала причиной, которая толкнула многих матросов, старших, мичманов и офицеров БПК “Сторожевой” на необдуманный, неверный шаг — согласиться с моими предложениями».
Далее Саблин опять долго рассказывает; как его прадед служил на крейсере «Паллада» и погиб на ней. Саблин пишет: «Дед и отец посвятили жизнь флоту, и я не жалею, что отдал флоту лучшие годы жизни».
А дальше следует вообще потрясающий пассаж, о котором мы уже говороили, но который я считаю нужным еще раз повторить: «Если наше дурацкое (грубо говоря, но конкретно) выступление привлечет внимание к положению на флоте, а мое заявление поможет хоть в чем-то разобраться в обстановке, то подтвердится известная поговорка: “Нет худа без добра”». Ничего себе, теперь оказывается, что все затеянное им имело вовсе не планетарные социальные потрясения, а всего-навсего привлечь внимание командования ВМФ к чисто флотским проблемам! Как лихо Саблин перекрасился из вождя мировой революции в простого доносчика!
Тему покаяния Саблин продолжил и на следующем допросе 8 января 1976 года: «Сейчас все, обдумав и взвесив, я хочу еще раз дать оценку своим вышеперечисленным выступлениям, как устным, так и написанным на бумаге и магнитной ленте. Все мои выступления перед офицерами и мичманами, перед радистами, перед матросами и старшинами, транслировавшиеся по корабельной радиосвязи, а также написанные мною и находящиеся в папке синего цвета, имели антисоветскую направленность, содержали клеветнические высказывания в адрес ЦК и Советского правительства и призывы к изменению существующего порядка управления страной, замена КПСС другой партией, нынешнего правительства другим, правительством мирным или, при определенных обстоятельствах, как например сопротивление властей с помощью войск, милицией и т.д., — немирным, вооруженным путем. В своих выступлениях я приводил тенденциозно подобранные примеры недостатков в жизни нашей страны, на флоте, на “Сторожевом”. Эмоциональное изложение этих недостатков вызвало возбуждение слушателей и способствовало тому, что офицеры, мичманы и срочнослужащие согласились с моей программой и планом захвата корабля для политического выступления.
В своих речах и записях я высказывал и беспочвенные идеи преобразования нашего общества, называл все это “теорией коммунистической революции”. Сейчас я понимаю, что нанес вред Советскому государству не только тем, что захватил боевой корабль, но и тем, что вовлек в свое преступление многих молодых людей.
Я хотел бы сказать, кроме этого, что выступая перед экипажем “Сторожевого” искренно, с душой, я не сознавал в полной мере того, что мои действия антисоветские, что речи клеветнические. Подготовив выступление, много раз переписывая, я свыкся с ним и считал, что оно является правильным, поэтому не подверг положения этого выступления критическому анализу».
На допросе 1 марта Саблин говорит уже так: «Я сожалею, что столкнувшись с недостатками на флоте, возвел их до недостатков в масштабе страны, избрал крайне неверный путь критики внутренней деятельности КПСС, борьбы с недостатками, захватил корабль для выступлений».
* * *Одной из придуманных страшилок о Саблине является «сенсационное сообщение» о том, что Саблина избивали в тюрьме.
Из повести О.П. Бар-Бирюкова: «Незадолго до этого Саблину разрешили первое и последнее пятиминутное свидание с женой и малолетним сыном. Они едва узнали его, похудевшего, с выбитыми передними зубами, с потускневшими, ввалившимися, но по-прежнему голубыми тазами. Измученного, но не сломленного. Надеявшегося на торжество справедливости. Старавшегося подбодрить их. Даже проститься с родными ему как следует не дали: короткое, по сути дела, предсмертное, свидание закончилось без объятий, с прощальными поцелуями через широкий тюремный стол, под которым Саблин прятал руки в наручниках. Выбитые зубы и поврежденные пальцы руки (почерк в письмах из Лефортова странно изменился — видимо, писать правой рукой стало трудно) убедительно свидетельствуют о тех мерах воздействия, которые применялись к Саблину в ходе следствия... Зная, что судьба его предрешена, следователи не церемонились, стараясь во что бы то ни стало выбить из него фамилии сообщников, особенно с других кораблей, которые так и остались неизвестными. Но версия о “бунтовщике-одиночке” оказалась удобной для КГБ. Беспрецедентное в таких случаях разрешение на свидание (прощание!) с женой и сыном, сделанное, видимо, по указанию “сверху” с целью “очистки совести”, явилось для тюремщиков полной неожиданностью, но его пришлось выполнить... В последних письмах Саблина родным было несколько его рисунков, изображавших Дон Кихота, сражающегося с ветряными мельницами... На одном из них — слова Рыцаря печального образа: “Намерения мои направлены всегда к хорошей цели: именно — делать всем добро и никому не делать зла!..”»
