Михаил Ульянов - Работаю актером
Такая «телесная», что ли, проза, такой родной и дорогой тебе язык, такие знакомые до боли люди. Как же все просто, так все понятно, так все видно и так явственно слышен стук сердец всех тех, кто живет в его книгах.
В. П. Астафьев — кудесник соучастия. Ты уж не читатель, а житель этой деревни и сидишь за одним столом с разными, но такими ощутимыми людьми.
Наверное, так видеть мир можно только в том случае, если смотришь на него и влюбленно и честно. Когда мне приходится встречаться с Виктором Петровичем, что, к сожалению, бывает очень редко, я всегда чувствую какую-то легкость во время разговора с ним. Свободно, естественно, искренно, честно и ненавязчиво говорят с тобой. И не надо тебе казаться ни умнее, ни смелее.
Не мне, конечно, разбирать и объяснять феномен Астафьева, я только пробую передать свои ощущения от его книг и от встреч с этим таким простым и таким удивляющим человеком. Удивляющим именно своей открытостью и честностью суждений. Может быть, это происходит оттого, что Астафьев истинно болеет проблемами нашего времени, а не страдает модной болезнью: все критиковать и страдать, но при этом не испытывать лично никаких неудобств от всего того, что горячо обличаешь.
Виктор Петрович жил и живет в самой глубине жизни и пропитан всеми горькими соками этой жизни. Отсюда его удивительное понимание и всех ее теней и всех ее солнечных полян.
В. П. Астафьев — один из самых и современных и народных писателей. В большом и, надо сказать, иногда нестройном и разноголосом хоре сегодняшних писателей голос Астафьева поразительно чист, прозрачен и, как говорят музыканты, верен, никогда не бывает фальшив. Он всегда выделяется своей искренностью и задушевностью, своей истинной болью и светлой радостью. Как у певцов бывает природой поставленный голос, так природой поставлен писательский голос у Астафьева.
Рядом с ним всегда остро чувствуется фальшь и неправда. Рядом с ним как-то надежно и покойно, ибо ты знаешь, читая его изумительную прозу, что все здесь истинно честно и выстрадано. Ни одной придуманной красивости, ни одной буквы ради лукавства и желания показаться интересным.
Какой это родниковый, настоящий, редкий по искренности человек и писатель! Потому-то, вероятно, пронзительны его произведения, что и жизненное и литературное, переплавившись в одно, и создало такое явление в нашей культуре — Астафьев.
Валентин Григорьевич РаспутинКак-то мне пришлось плавать с Валентином Григорьевичем Распутиным по Байкалу. Маленький катер, где каждый сантиметр чем-нибудь занят, гостеприимные хозяева, два матроса и капитан этой скорлупки, бесконечно парящие и варящие дары Байкала — в малюсеньком камбузе, непрерывно пьющие крепкий чай и не мыслящие отправиться в плавание без пачки чая, ледяной ветер при ясном июньском высоком небе. И вот среди этого тесного и дружного единения, может быть, самый байкальский, что ли, самый местный, самый скромный и терпеливый был Распутин. Какая-то редкая по нашему крикливому, настырному веку скромность и сосредоточенная внимательность ко всему окружающему.
Есть люди, которые воспринимают мир только как часть их самих, притом малую часть но сравнению с их персоной. А есть люди, которые воспринимают себя как малую часть мира. И смотрят на окружающее такие люди удивленно, влюбленно и всегда как на нечто новое, ибо понимают, что ты сам мало меняешься, а мир бесконечен.
Вот к таким людям, как мне кажется, относится Распутин. Надо не только хорошо знать мир «Матёры», надо еще уметь увидеть и услышать его, как это сумел Валентин Григорьевич. А для этого, вероятно, нужен особый дар писателя — дар не только слышать и видеть, но и подробно и явственно, ощутимо рассказать обо всем этом.
В. Г. Распутину важен не вообще мир, во всем его многообразии, а молекула, частица мира, в которой отражается все. Казалось бы, Распутин берет частные, мелкие случаи и герои его произведений подчеркнуто скромные люди. Но в них-то он видит весь мир, со всеми его противоречиями и болями. Все в жизни связано в один запутанный, плотно сплетенный узел, и проблема энергетики больно и страшно коснулась заброшенных старух на Матёре, а об ужесточении человеческих отношений так жутко говорит равнодушие детей, собравшихся около умирающей матери. Не надо подниматься высоко в гору, чтобы обозреть неоглядные дали. Человек знающий и у подножья поймет и почувствует многое.
Распутин не шумлив и не декларативен. Он внимателен и подробен в передаче движений человеческой души. Его письмо не рваное, не галопирующее, но и не простое. Он добирается до самых потаенных и самых заветных уголков души героя.
Как-то мне показали в одной редакции его рукопись. Мельчайшим, бисерным и аккуратнейшим почерком написана была эта рукопись. Причем остро отточенным карандашом. Какая-то удивительная подробность и тщательность чувствовались в этом почерке. Я, конечно, не графолог, но так мне показалось. Потом как-то я спросил Валентина Григорьевича, почему он таким старым «способом» работает и так тщательно и мелко пишет. «Тогда я сосредоточиваюсь и как бы погружаюсь в мир, о котором я сейчас пишу» — такой был ответ. Наверное, сосредоточенность необходима ему, как главное условие работы.
Распутин с великой болью и тревогой пишет о проблемах Байкала. Он беспокоится и как исконный сибиряк и как гражданин страны. Много пишет. Смело пишет. Неустанно пишет и выступает в защиту Байкала. Но если внимательно прислушаться к его словам, то и здесь больше доказательств и убеждений, чем нервов и обвинений. Да, он не щадит ни министров, ни ученых, которые способствуют загрязнению Байкала, но ему важно не обвинить, а убедить, не только возмутиться, а вразумить горячие головы, которые дальше «сегодня» не хотят смотреть. И тут, в этом горячем дискуссионном вопросе, Распутин достоин, доказателен, несгибаем и не криклив, хотя его сердце рвется от боли и ярости. Наверное, это чисто сибирская черта — основательность, достоинство и уважительность по отношению к противнику. Тайга, природа и борьба за существование во времена освоения Сибири выковали такие характеры. Но Распутин современный, жгуче современный писатель, и его тревожит сегодняшний человек, его тревожит размытость нравственных границ, когда все дозволено, когда никого и ничего не стыдно, его тревожит разобщенность людей и их неучастие в общих вопросах жизни.
Многое тревожит совестливого, умного, остро чувствующего писателя. И не на все вопросы есть ответ, и не все объяснимо в этом мире. И Распутин пишет свой «Пожар», этот крик боли и тревоги. И даже фразы его писательского письма в этом произведении короткие, как бы задыхающиеся. И за этой краткостью тоже чувствуется тревога и беспокойство.
