Ирвинг Стоун - Моряк в седле
А теперь я здесь, и время, о котором мы мечтали, настало. Все идет так, как мы хотели… и это слишком хорошо, просто не верится! Я просто не знаю, что делать с переполняющим меня счастьем и восторгом…
Мы с Инглишем возвратимся в Америку, как только революция нам позволит, вероятно в сентябре. Я не сказала Вам, когда писала, что тот, кого я люблю и кто люби г меня, – это Инглиш Уоллинг. Мы пробудем в Америке около двух месяцев, а потом вернемся сюда еще на год для изучения международных потрясений. Конечно, если забастовка шахтеров выльется в нечто более мощное, мы должны будем раньше уехать, а по возвращении пробыть здесь дольше!
Я могу прислать Вам прекрасный материал: прокламации, рассказы, слухи, – пожалуй, не менее первозданный, чем Клондайк, но в то же время, конечно, острый и содержательный. Инглиш и я придерживаемся одного мнения, что Вам нужна Россия, так же как Международному Делу нужны Вы. Почему, Джек? Потому что это единственное живое место в мире! Здесь все: мелодрама, фарс и трагедия, небеса и ад, отчаяние и вера. Это революция из революций, истинное начало удивительного конца. Разве вы найдете такое в другом месте?
Инглишу понравилась наша книга. Мы купили много экземпляров английского издания и несколько уже раздали. (Через два месяца она вручит эту книгу великому Толстому. – В. Б.) Мне становится стыдно подумать, что книгу, которую мы вместе написали, пропустила русская цензура!
Вы должны встретиться с Горьким. Он едет с лекциями в Америку.
Я обещала ему Вашу рецензию на «Фому Гордеева», опубликованную в «Импрэшнс». Он хочет с Вами познакомиться. Он – великая личность. В его лице и голосе горе. Целую неделю мы ходили под впечатлением двухчасовой встречи с ним. Это Инглиш уговорил его написать послание к рабочим мира.
Примерно через полтора месяца мы ожидаем приезд отца и матери Инглиша. Потом в конце лета мы возвратимся домой месяца на два (Роза, возможно, будет ожидать нас в Париже), затем поедем опять в Россию, Францию и Германию еще на год. В Нью-Йорке мы будем жить в доме № 3 по Пятой авеню, кооперативном доме, снятом восемью социалистами.
(В этом самом доме в апреле будет принят Горький. – В. Б.) Видите, как моя любовь еще глубже ввергает меня в мир. Мы решили никогда не иметь дома, никогда не привязывать себя ни к какой секте, никогда не мешать жизни играть с нами, никогда не мешать друг другу.
Это не теория, а реальная действительность – такова натура человека, который меня любит. Он еще меньше буржуа, чем я, а я совсем не буржуазна. Он мой старший товарищ, сердце моего сердца. Наши жизни, любимый мой друг, покажут Вам, как хороша эта любовь!
С дружеским приветом,
Анна.
Это письмо Джек Лондон получил в апреле. Неизвестно, дошли ли до него материалы о русской революции, но точно известно, что в августе он начал лихорадочно работать над «Железной пятой» и к концу года она была закончена. Первая в Америке книга о пролетарской революции. Книга американская, и действие ее развивается в Америке. Но вся она пронизана тем живым кипением, которое увидела Анна в далекой, никогда не виденной Джеком России.
Только в трех-четырех случаях Лондон прямо ссылается в романе на русский опыт. Однако они существенны. Он говорит, что при организации боевых групп революционеры воспользовались опытом русской революции, а реакция создала нечто вроде «черных сотен», использованных в свое время самодержавием. Далее, рассказывая о переходе сына олигарха на сторону революции, писатель в подтверждение приводит пример сыновей русских дворян.
Опыт русской революции оказал влияние на концепцию романа. Кровавая расправа царского правительства с восставшим народом убедила Лондона в шаткости надежды на мирную передачу власти трудящимся, он пришел к выводу о неизбежности вооруженного восстания.
Но речь здесь идет не о «Железной пяте», а об одном из путей, каким тема России врывалась в творчество американского писателя.
Об этой стране и героизме революционеров говорил он в лекциях и статьях, презрением ответив на вой буржуазной прессы, когда он назвал русских революционеров своими братьями. Он читал Толстого, Достоевского, Тургенева, Горького. Лондон собирал материал для рассказа из эпохи русской революции, может быть, по совету Анны. В его бумагах, которые хранятся в библиотеке Генри Хантингтона, есть обложка с надписью: Russian Revolution Short Story[17]. В ней находятся две вырезки. Одна на трех страницах из «Индепендента» – описание всеобщей стачки в Петербурге, другая из какойто социалистической газеты за 1906 г., озаглавленная «Максим Горький отвечает некоторым буржуазным корреспондентам». Это, конечно, не те материалы, что обещала Анна: они извлечены из американских газет самим Джеком Лондоном. Этих документов, даже если добавить присланное Анной, писателю недостаточно для художественного произведения. Он должен был сам, хотя бы краем глаза, увидеть то, о чем думал писать. Так он привык Его сердце ответило на призыв Анны Он подписал воззвание с предложением оказать помощь русскому народу в его борьбе против самодержавия и торопливо строил яхту «Снарк». Разрабатывая летом 1906 г маршрут своего кругосветного путешествия, он включил Россию. Он хотел пробыть гам зиму.
Но Лондону не повезло: разрушительное землетрясение в Сан-Франциско задержало постройку яхты более чем на полгода, а потом в южных морях его свалила неведомая тропическая болезнь и он вынужден был прервагь путешествие, едва добравшись до Австралии. На исходе был 1908 г. Уоллинги уже возвратились в Нью-Йорк. К лету следующего года в Сан-Франциско из Австралии вернулся Лондон. Связь между Анной и Джеком почти прервалась: только Уоллинг пишет Лондону и Горькому по партийным делам.
Россия перестала быть центральной темой прессы. Царскому правительству удалось расправиться с революционным движением Русские тела отходили на задний план, однако американский писатель не забыл о русской революции и преподанных ею уроках.
Ему не довелось побывать в России, поэтому он не рискну:! избрать местом действия эту страну, но он все же выводит русских героев в новом своем романе, действие которого развертывается в Америке. Драгомилов и его дочь Груня – главные герои его неоконченного романа «Бюро убийств». Прототипом для третьего героя, возлюбленного Груни, Холла, взят Инглиш Уоллинг. Лондон прямо говорит о длительной поездке Холла в годы революции в Россию, о его статьях, появившихся в американских журналах, его книгах.
В романе Лондон рассказывает о компании, занимающейся исполнением заказов на убийство любого лица – вплоть до короля и президента. Однако в отличие от заурядных гангстерских шаек Бюро требует от заказчика исчерпывающего обоснования смертного приговора. Должно быть доказано, что осуждаемое на смерть лицо заслуживает сурового приговора, он «социально оправдан».
