Бенгт Янгфельдт - Ставка - жизнь. Владимир Маяковский и его круг
Таким образом, когда Маяковский 2 мая вернулся из Парижа в твердом намерении снова уехать туда в октябре, чтобы жениться на Татьяне, отношения в “семье” были напряжены до предела. За обеденным столом в Гендриковом переулке велись долгие и отчаянные разговоры. Судя по записям Лили, она пыталась убедить Маяковского в том, что Татьяна не такая, как ему кажется, что у нее есть другие любовники и что, даже если она выйдет за него замуж, она никогда не последует за ним в Москву… Но его чувства к Татьяне были глубже симпатии к Наташе Брюханенко, и аргументы не действовали. 8 мая, с опозданием в один день, он поздравил Татьяну с двадцатитрехлетием, а 15 мая отправил ей и письмо и телеграмму. Это был ответ на несохранивше- еся письмо Татьяны, в котором она, по-видимому, упрекала его за то, что он не пишет. “Только сейчас голова немного раскрутилась можно немножко подумать и немного пописать. Пожалуйста не ропщи на меня и не крой — столько было неприятностев [так!] от самых мушинных до слонячих размеров что право на меня нельзя злобиться”. Далее он так описывает свое положение:
1) Я совершенно и очень люблю Таника.
Работать только что начинаю буду выписывать свою “Баню”.
Лиличка [сестра Татьяны] взорвалась и рассердилась что я ее не транспортирую немедленно на Эйфелову башню но теперь успокоилась и временно помирилась на поездке в Сочи, куда она и отбывает дня через два. Надеюсь уговорить поехать и твою маму буду опираться на твой ей приказ отдыхать. Кстати, там и увидимся.
Вчера получил письмо от твоей мамы спрашивает о тебе — сегодня буду отвечать
Книги шлю тебе сегодня 4 том и два номера Молодой гвардии с Клопом.
Еду из Москвы около 15–25 июня по Кавказу и Крыму — читать.
Пиши мне всегда и обязательно и телеграфируй без твоих писем мне просто никак нельзя.
Тоскую по тебе совсем небывало
9, ю, 11, 12 и т. д. Люблю тебя всегда и всю очень и совершенно
Ответ Татьяны не сохранился, но о ее чувствах можно судить по письму, которое она отправила в эти же дни сестре: “Напиши, какое у него настроение и как он выглядит. Я без него очень скучаю. Здесь мало людей его масштаба”. Татьяна посылает ей три пары тонких чулок, пару бежево-серых туфель и платье фисташкового цвета, которые Маяковский обещает помочь оформить на таможне; его забота о матери и сестре Татьяны была поистине трогательной. Людмила, судя по всему, в Крым поехала, а мать нет. “Очень меня расстроило, что ты не хотела ехать в Крым, — пишет ей Татьяна. — В.В. тоже написал мне расстроенное письмо. Ему хотелось это устроить. Ведь все, что он может сделать мне приятного (в таком долгом отсутствии), — это забота о тебе и Лилюшке. И именно это я в нем ценю. Бесконечная доброта и заботливость”. (Неблагодарная реакция Людмилы, вызванная тем, что Маяковский не устроил ей немедленную доставку в Париж, позволяет подозревать, что она использовала его “доброту” главным образом в собственных интересах…)
Они договорились писать друг другу часто, раз в три дня, но так не получалось. После письма Маяковского от 15 мая наступил трехнедельный перерыв. Либо они не писали, либо не работала почта, либо письма задерживала цензура, либо они не сохранились". Однако молчанию есть еще одно объяснение, и имя ему — Вероника Полонская, молодая актриса МХАТа.
После смерти Маяковского Лили уничтожила все письма Татьяны. Татьяна
сохранила письма и телеграммы Маяковского, но часть их пропала при бегстве в США во время Второй мировой войны.
Нора
Вероника, или, как ее называли друзья, Нора, исполняла одну из главных ролей в фильме Лили и Жемчужного “Стеклянный глаз”, премьера которого состоялась в январе 1929-го. Несмотря на молодость — она родилась в 1908 году, — красавица Нора уже четыре года была замужем за коллегой-актером МХАТа Михаилом Яншиным; но брак был неудачным, и каждый из них жил своей жизнью. Лили, которая познакомилась с ней на съемках, Нора показалась потенциальным объектом для неугасимой потребности Маяковского в женской красоте и заботе. Маяковский легко влюблялся, и Лили надеялась, что Нора заставит его забыть о Татьяне; оставалось только найти подходящий случай и познакомить их. Таковой представился 13 мая, когда Лили и Осип устроили встречу на московском ипподроме. “Обратите внимание, какое несоответствие фигуры у Володи, — заметил Осип, обращаясь к Норе. — Он такой большой — на коротких ногах”. Маяковский ростом был почти метр девяносто, а из-за крупной верхней части тела воспринимался многими как великан. Таким же он показался Норе, которая на первый взгляд нашла его “каким-то большим и нелепым в белом плаще, в шляпе, нахлобученной на лоб, с палкой, которой он очень энергично управлял”. Пугали его “шумливость” и “разговор, присущий только ему”.
На скачках также присутствовали муж Норы, Юрий Олеша, Борис Пильняк и Валентин Катаев, у которого компания договорилась встретиться вечером. Маяковский пообещал забрать Нору после спектакля на автомобиле, но его задержала бильярдная партия в гостинице “Селект”, и Нора поехала к Катаеву вместе с мужем. Оказавшись на месте, она узнала, что Маяковский несколько раз звонил и спрашивал ее. Еще один телефонный разговор, и наконец он появился сам. На вопрос, почему он так и не заехал за ней, Маяковский ответил: “Бывают в жизни человека такие обстоятельства, против которых не попрешь… Поэтому вы не должны меня ругать”.
Как и всегда, влюбленному Маяковскому нужно было немедленно удостовериться в своей привлекательности, и он назначил Норе свидание уже на следующий день. Встретившись во второй половине дня, они пошли на прогулку. “На этот раз Маяковский произвел на меня совсем другое впечатление, чем
Вероника Полонская в фильме Л.Ю. Брик “Стеклянный глаз”.
накануне, — вспоминала Нора. — Он был совсем не похож на вчерашнего Маяковского — резкого, шумного, беспокойного в литературном обществе”. Теперь он был “обыкновенно мягок и деликатен, говорил о самых простых, обыденных вещах”. После нескольких дней бесед и прогулок Маяковский пригласил Нору в комнату в Лубянском проезде, где “сильным, низким голосом, которым он великолепно управлял”, читал свои стихи — “необыкновенно выразительно, с самыми неожиданными интонациями”. Далее Маяковский действовал в привычном ключе. Когда Нора на вопрос: “Нравятся мои стихи, Вероника Витольдовна?” — ответила “да”, он начал “неожиданно и настойчиво” обнимать ее, а встретив сопротивление, “страшно удивился, по- детски обиделся”. Он “надулся, замрачнел” и сказал: “Ну ладно, дайте копыто, больше не буду. Вот недотрога”. Однако Нора уже поняла, что если Маяковский захочет, он, по ее выражению, "войдет в ее жизнь”, и через несколько дней они впервые стали близки. Провожая ее потом домой, он посреди Лубянской площади вдруг
