Александра Анненская - Франсуа Рабле. Его жизнь и литературная деятельность
В Париже Пантагрюэль встречает новое лицо, которому предположено играть большую роль в дальнейшем развитии романа. Это лицо — Панург, тип, заимствованный из народно-литературного предания, умный шут, изворотливый пройдоха, всегда веселый, всегда себе на уме, всегда готовый на всякую проделку, чтобы услужить другу, отомстить врагу или удовлетворить свои животные инстинкты. Он привязывается к Пантагрюэлю, так как это первый человек, который по-человечески отнесся к нему, и они становятся неразлучными.
Книга кончается подобно первой — войною, войною с королем дипсодов, Анархом, весьма похожим на Пикрошоля. Пантагрюэль и его сподвижники показывают такие же чудеса силы, храбрости и ловкости, как прежде Гаргантюа с товарищами, и точно так же завоевывают всю неприятельскую страну. Пантагрюэль переселяет в нее часть своих прежних подданных, которым стало слишком тесно жить на родине, а короля дипсодов предоставляет в распоряжение Панурга, который решает сделать его продавцом уксуса. Такое странное превращение явилось вследствие рассказа Эпистемона, одного из сподвижников Пантагрюэля. Во время сражения неприятели отрубили голову Эпистемону, и пока Панург не приклеил ее снова на прежнее место и не залечил целебным пластырем, убитый успел побывать в гостях у Люцифера и погулять по Елисейским полям. Там он встретил многих знаменитых людей и оказалось, что на том свете все они занимали очень низкие должности. Так, Александр Великий чинил старые сапоги, Ксеркс продавал горчицу, Демосфен работал в винограднике, Цицерон раздувал огонь, Траян ловил лягушек, папа Юлий продавал пирожки, а папа Александр истреблял крыс. Чтобы приготовить бедного Анарха к той незавидной роли, какую ему придется играть в будущем, Панург одевает его в простое платье, женит, устраивает ему скромное хозяйство и заставляет его приготовлять уксус. «Я хочу, чтобы он стал порядочным человеком», — рассуждает Панург.
Анарх ходит по улицам и добросовестно продает свой товар, но, к сожалению, никак не может справиться со своей женой, которая частенько поколачивает его.
ГЛАВА IV
Книга Рабле сразу приобрела и массу поклонников, и много врагов. Ее читали нарасхват, над ней от души хохотали и во дворцах, и в домах простых граждан, но суровые доктора Сорбонны встретили ее неодобрительно и объявили произведением, оскорбляющим нравственность. Вероятно, и сам автор не избег бы преследования, если бы не покровительство сильных друзей. Один из этих друзей, епископ парижский Жан Дю Белле, получил от короля дипломатическое поручение к папе. По дороге в Италию он заехал к Рабле, жившему в то время в Лионе, и предложил ему поехать вместе с собой в качестве своего домашнего врача. Рабле с восторгом принял это предложение.
Италия того времени была обетованною страною для французов. Богатые люди, возвращавшиеся оттуда, с восторгом рассказывали о тамошнем мягком климате, о приветливой любезности жителей, особенно дам, и хвастались блестящим оружием, изготовленным на ломбардских фабриках, дорогими тканями, вывезенными из Флоренции; люди науки считали за счастье послушать лекции в итальянских университетах, поговорить с итальянскими учеными; художники и поэты ездили черпать вдохновение среди обломков сохранившихся там произведений древнего искусства. Италия ранее других стран Европы сбросила с себя оковы варварства, ступила на путь цивилизации. В XII веке, когда в остальной Европе вполне господствовал феодальный строй, в Италии он уже рушился под влиянием сильного развития промышленности. Богатые города вели упорную и почти всегда успешную борьбу с феодальными замками, замки делали на каждом шагу уступки, теряли своё значение, исчезали, а рядом с ними возникали промышленные пункты, центры обширной торговли. Рыцарские набеги не тревожили мирных буржуа, они привлекали тысячи рабочих на свои разнородные фабрики, вели роскошную, комфортабельную жизнь, охотно занимались наукой и оказывали покровительство ученым и художникам. Изучение классической литературы и возрождение наук началось в Италии раньше, чем где-нибудь в остальной Европе. В X веке там уже существовала медицинская школа, в которой велись правильные занятия анатомией; математика, астрономия, история читались в итальянских университетах блестящими представителями науки. Итальянские государи, правители республик, духовные сановники соперничали в покровительстве гуманистам, ученым и поэтам. Лица, занимавшиеся классическими древностями, имели почетное положение в обществе, получали важные государственные должности, являлись желанными гостями во дворцах.
Рабле ехал в Рим с целью продолжать и расширять свои научные занятия. Он предполагал пополнить свои сведения по ботанике наблюдениями над итальянской флорой, но вскоре отказался от этого, увлеченный другими отраслями знания. Во-первых, вид древних развалин возбудил в нем страсть к археологии, и он вместе с двумя молодыми антиквариями усердно принялся делать раскопки в винограднике, нарочно купленном для этой цели епископом Дю Белле. Во-вторых, знакомство с итальянскими учеными навело его на мысль о необходимости знания арабского языка, изучение которого процветало в Италии, и он стал прилежно заниматься им.
Несмотря на всю свою жадность к приобретению знаний, Рабле не мог отдавать науке всего своего времени: у него были официальные обязанности, от которых ему нельзя было уклоняться. В качестве врача, состоявшего в свите парижского епископа, и уполномоченного французского короля он часто должен был сопровождать своего патрона во дворец папы и на собрания разных князей церкви, должен был присутствовать на торжественных обедах и на веселых пирушках, которыми епископ Дю Белле старался привлечь на свою сторону римских прелатов. Тут открывалось широкое поле для его наблюдательности, для изощрения его сатирической направленности; тут он мог вдоволь наблюдать все порядки, господствовавшие при римском дворе, все темные стороны католичества, которые раньше представлялись ему только в лице разных монахов да деревенских кюре. Результаты своих наблюдений он держал пока про себя и открыл их гораздо позднее в последующих книгах своего романа. Но легендарная биография Рабле не может допустить, чтобы такой неугомонный весельчак и остряк, каким по общему мнению должен быть автор Пантагрюэля, чинно и почтительно проделывал все церемонии, сопряженные с представлением папе. Легенда обставляет пребывание Рабле в Риме разными анекдотами, весьма малоправдоподобными. Между прочим, она рассказывает, что однажды папа разрешил врачу парижского епископа просить у себя какой-либо милости. Рабле попросил, чтобы папа отлучил его от церкви, и на вопрос, что за причина такого странного желания, отвечал: «Святой отец, я француз, уроженец города Шиннона, в котором много хороших людей, даже из числа моих родных, сожжены на костре. А если бы Ваше Святейшество прокляли меня, я не мог бы сгореть. Я вот почему так думаю: по дороге в Рим мы с парижским епископом зашли в избу к одной бедной женщине, чтобы погреться, так как было очень холодно. Мы попросили женщину развести огонь. Она начала топить печку соломой из своей постели, но никак не могла зажечь ее. Тогда она стала браниться и сказала: „Должно быть, эта солома проклята самим папою, что она не горит!“. Так мы и ушли не согревшись, а я узнал, чем можно спастись от костра».
