Станислав Хабаров - С высоты птичьего полета
Из знакомых в Париже первым побывал Слава Голованов. Блестящий ум, набирающий творческую высоту журналист, он вышел из нашей технической среды и долгое время с техникой не порывал.
Вернувшись из Франции, он устроил дегустацию. Центральным блюдом были, конечно, впечатления из первых рук, затем сухое вино и множество сыров. Нас удивило их обилие и разнообразие: несколько десятков; однако теперь вплотную мы узнали, что их здесь около трехсот. И это был лишь один пример французской избыточности.
Центральные улицы Тулузы – как бы Париж в миниатюре, дома в три четверти (по 4–5 этажей), короткие улицы. Весь центр при желании нетрудно обойти, однако город разбросан, его рассекает Гаронна, с востока охватывает Южный канал Бордо-Сет, соединивший Бискайский залив и Средиземное море. Южный канал был построен с 1666 по 1681 год, длиной 241 км – гениальное творение инженера Поля Рике. Он позволяет судам через 65 шлюзов попасть из Средиземного моря в Атлантику прямым путем, не огибая Пиренейский полуостров. Канал, конечно, потерял свою былую исключительную роль и стал в наши дни магистралью отдыха.
Живем мы в центре Тулузы: на углу площади Капитоль в двух шагах от церкви Тор, чей деликатный перезвон проверяет наши часы. Наша рю ду Тор, короткая как финишная прямая, ведёт к базилике Сен-Сернен, крупнейшей и прекраснейшей романской церкви Западной Европы, где, по преданию, хранилось тело Сернена – апостола Лангедока, убитого в 250 году.
Рядом с нами гостиница «Гран балкон». Здесь собирались сподвижники Адера – Дора, Латекор, Мермоз – основоположники авиации.
Узкие средневековые улочки, словно ущелья в красном камне, ведут нас с площади Капитоль на улицу Мец. Две основные магистрали города напоминают «историю с географией»: рю д'Эльзас-Лоррен и рю де Мец. Пересекаясь у Церкви августинцев, они образуют крест, замыкаемый по периферии бульварным кольцом.
Ранним утром лучше всего пройти тихими узкими улочками, словно ущельями, вдоль красных стен со ставнями на окнах и выйти к площади Сен-Сернен, обогнуть собор и по сырому тротуару попасть на бульварное кольцо.
Столики у кафе еще пусты, а чаще убраны за стекло, вовнутрь. У входа и внутри теплятся скромные фонарики, и за столами сидят первые редкие посетители, отгородившись ширмой газет.
С одной стороны бульвара на стеллажах раскладываются чудеса ботаники, в то время как на противоположной стороне из фургонов-пикапов вынимают трубчатые конструкции, сооружается сборный каркас, и через четверть часа «промтоварный шапито» открыт под прозрачным тентом.
Удобно. Слов нет. Счастье хозяйки – забежать на минутку на овощной базар, где не только фрукты и овощи, и соленья и сладости, ещё и продукты моря, устрицы разных сортов, и осмотреть мимоходом вещи, которые так удобно выставлены. На легком утреннем ветерке полощутся платья, кофточки, куртки. И этот импровизированный рынок – лишь скромное слабое подобие воскресной торговой ярмарки, что разметнется вокруг древнего собора Сен-Сернен.
Мы идём мимо вымытого картофеля, больших, словно выставочных, томатов, яблок, разновеликих дынь. Ананасы из Гвинеи, кокосовые орехи, бананы, киви, авакадо, клубника в пластмассовых коробочках. Мы спешим, мы проходим торговые шеренги и подходим к памятнику Жанне д'Арк. В этом месте рынок кончается, но на углу у перехода цветочный магазин. Из него вынесено и установлено на тротуаре море цветов.
Мы переходим бульварное кольцо там, где газетный киоск распахнул свои манящие створки с мириадами толстых газет и ярких журналов. Вместе с нами спешит поток, в многочисленные «эколи» спешат учащиеся. Они одеты в кожаные куртки и мягкие джинсовые по щиколотку штаны. Девушки с виду хрупки, невесомы, похожи на птиц, и кажется, если их покрепче обнять, то хрустнут их тонкие косточки.
У нас ещё есть капелька времени, и мы заходим в крытый рынок, который, должно быть, к тому же и гараж, потому что верхние этажи опоясывает спираль узких наклонных окон. Рынок все ещё готовится к торговле. На наружных наклонных лотках раскладываются овощи, а внутри на витринах с битым льдом уже лежат моллюски и устрицы, рыбы разные, а там свисают десятки колбас, а под сверкающим изогнутым стеклом сотни сыров, от огромного ноздреватого полуметрового клина до крохотных с луковицу, перевязанных и упакованных. Рядом мясо висит и манит свежестью, а дальше вина в бутылках на полках до потолка, и тут же крохотный кафетерий, где перекусывают. А рынок сияет и манит, и пусто, и это – сказочно и странно.
Мы выходим на чистые улицы и спешим, мимо магазина «Зингер» с электрическими машинками, похожими на миниатюрные лайнеры, с холодильниками, телевизорами, мимо особого магазина, где за огромными стеклами не ванны, нет, скорее ванные бассейны разных форм, точнее ванна необыкновенной формы с золотыми кранами, с телефонами, с площадкой для подноса с завтраком, для бумаг, голубые, кремовые или окрашенные прочими переходными цветами – увидеть и умереть, но мы равнодушно спешим, а рядом торопятся студенты в кожаных куртках и куцых штанах, и на площади нас уже ждёт красивый автобус с улыбающимся шофером.
Нотр-Дам проекта
Работаем мы в школе авиационных техников. Так мы окрестили ее для себя, хотя в переводе название ее звучит несколько старомодно: «Международный центр воздухоплавания и космонавтики». И ещё нужно было добавить «учебный и для иностранцев». У входа мемориальная доска о посещении центра Миттераном, не президентом, а авиационным бонзой – его братом.
Здания центра тянущиеся, соединенные, одноэтажные, охватывающие внутренние спортивные площадки. В зданиях классы, семейные общежития, залы и холлы, где временами готовятся выставки и тогда холлы разгораживаются легкими съемными перегородками. А сами здания имеют вид строений фазенд, и по углам вместо водосточных труб по-старинному спускаются с крыши цепи.
Мы уже знаем, что работающая с нами группа возглавляется талантливым инженером Жоэль Тулуз. Идет увязка концов. Жарко на улице, жарко в работе. Сама Жоэль плохо переносит жару. Неугомонная, в просторном платье-балахоне, она пытается участвовать во всем: отслеживает, вмешивается, но часто ноги её не держат, и она присаживается на корточки, где стоит.
Представьте себе, мадонна на корточках. Мадонны вошли в нашу жизнь с картин Рафаэля, Мартини, Петрова-Водкина и Лубенникова. Не страсть и любовь, а материнство и забота о будущем. Картины – символы, а здесь, на чужой земле, была живая настоящая мадонна с глазами, удлиненными оправой очков, в просторных одеждах, скрывающих форму тела. И странно было видеть совмещение организационной суеты зарождения проекта с таинством начинающейся жизни в самой Жоэль Тулуз – мадонне нашего проекта.
