Юрий Рубцов - Генерал-фельдмаршалы в истории России
О, вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Все в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчанье шел один ты с мыслию великой,
И в имени твоем звук чуждый не взлюбя,
Своими криками преследуя тебя,
Народ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался над твоей священной сединою.
Отвечая на обвинения иных ультрапатриотов, увидевших в этом стихотворении попытку оскорбить чувство национальной гордости и унизить память о Кутузове, Пушкин восклицал: «Неужели должны мы быть неблагодарны к заслугам Барклая де Толли потому, что Кутузов велик?.. Барклай, не внушающий доверенности войску, ему подвластному, окруженный враждой, язвимый злоречием, но убежденный в самом себе, молча идущий к сокровенной цели и уступающий власть, не успев оправдать себя перед глазами России, останется навсегда в истории высоко поэтическим лицом» [14] . Остается добавить, что время расставило все по своим местам: благодарные потомки помнят своего национального героя. Михаилу Богдановичу установлены памятники в Москве (у музея «Кутузовская изба») и в Санкт-Петербурге (у Казанского собора).
Князь Александр Иванович Барятинский (1815–1879)
Бывало, решали на Руси и за князей: жениться им или нет, и кого именно брать в боевые подруги. Не хватит решимости отказаться от нежелательных уз Гименея, так вмиг окажешься под венцом.
В такую ситуацию в 1850 г. попал и Александр Барятинский. Но тут выяснилось, что ему не занимать мужества не только на поле брани, но и в житейских ситуациях. Князь решительно отверг задуманный в придворных кругах план женить его на М.В. Столыпиной, хотя и знал о возможном недовольстве Николая I, которое, кстати, не замедлило последовать. А чтобы не ввергать будущих претенденток в искушение выйти за богатого жениха, Александр Иванович, будучи старшим в роде, передал свой майорат, т. е. право на наследование, младшему брату и перестал поддерживать светские знакомства.
Всего себя он посвятил изучению вопроса, беспокоившего его уже полтора десятка лет, с тех пор, как он впервые оказался на Кавказе: как, наконец, установить мир в этом полюбившемся ему крае? Немногих отличает такая вот целеустремленность, но без нее, как показывает жизнь, редко удается достичь чего-то по-настоящему стоящего. Барятинскому удалось: забегая вперед, скажем, что именно ему, ставшему через несколько лет наместником на Кавказе, в первую очередь принадлежит заслуга водворения мира в этой «жемчужине» России.
К заветной цели стать профессиональным военным Александру пришлось идти через тернии: отец считал, что дал сыну прекрасное домашнее образование вовсе не для того, чтобы тот стал военным. Только благодаря поддержке императрицы Александры Федоровны 16-летнему юноше удалось добиться зачисления юнкером в Кавалергардский полк, а по окончании школы гвардейских подпрапорщиков (позднее – Николаевское кавалерийское училище) стать корнетом лейб-Кирасирского полка. Правда, поначалу, то ли отдавая дань молодечеству, то ли в силу традиций тогдашней «золотой молодежи», новоиспеченный кирасир все больше «гусарил», да так, что на это обратил внимание сам Николай I.
…В биографиях советских людей разных поколений были Испания, Китай, Египет, Вьетнам, Афганистан. Похожую «школу характеров» – Кавказ проходила и молодежь XIX в., современники Барятинского. Здесь из молодого повесы быстро сформировался настоящий боевой офицер, отличавшийся к тому же глубоким интересом к истории и географии края, обычаям и традициям населявших его народов. Как пригодились ему плоды такой пытливости в дальнейшем!
Служба Барятинского на Кавказе началась с участия в экспедиции генерала А.А. Вельяминова за Кубань. 21 сентября 1835 г. лихая атака в пики на горцев позволила вверенному ему авангарду опрокинуть и рассеять неприятеля. При этом сам командир получил тяжелое пулевое ранение в бок и чуть не попал в плен.
Вернувшийся для лечения в столицу Барятинский был назначен состоять при наследнике цесаревиче Александре Николаевиче, а через несколько лет – непосредственно его адъютантом. У иного бы дух захватило от перспектив: обширный круг светских знакомств, близость к царской фамилии позволяли быстро и безопасно – главное тут не поскользнуться на паркете во время очередного бала да не промахнуться, участвуя в одной из многочисленных великосветских интриг – расти по служебной лестнице. Александр Иванович чувствовал иное призвание: в 1845 г. он испросил новую командировку на Кавказ, где уже в чине полковника вступил в командование батальоном в составе Кабардинского полка.
Череда стычек и боев Кавказской войны, сотрясавших регион, сопровождалась немалыми жертвами с обеих сторон. К моменту прибытия Барятинского русское командование все чаще стало прибегать к карательным экспедициям. Наиболее значительное дело, в котором довелось участвовать молодому офицеру, это – Даргинская экспедиция 1845 г. главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом князя М.С. Воронцова против Шамиля. Полтора века минуло с тех дней, но названия многих упоминаемых ниже населенных пунктов хорошо известны современному читателю по газетной хронике чеченских событий 1995–1996 и 1999–2000 гг. Занятие Теренгульской позиции, аулов Бурунтай, Гоцатль и Анди, сражение на Андийских высотах, где регулярным войскам пришлось брать приступом укрепления горцев, штурм
Дарго, двухдневный бой при отступлении у Шаухаль-Берды – везде довелось отличиться Барятинскому, получившему при этом два огнестрельных ранения ( см. очерк о М.С. Воронцове ).
Князь А.И. Барятинский Автолитография В.Ф. Тимма
М.Ю. Лермонтов и Г.Г. Гагарин. Эпизод сражения при Валерике. 11 июля 1840 г.
«Из главных виновников в столь блестящем успехе оружия нашего, – подводил итог экспедиции главнокомандующий Воронцов, – полковника кн. Барятинского я считаю в полной мере достойным ордена Святого Георгия 4-й степени: он шел впереди храбрейших и подавал собою пример мужества и неустрашимости в деле, которое в летописях Кавказа всегда будет славным».
Александру Ивановичу, видно, на роду было написано все время воевать. Даже в ходе заграничного отпуска, взятого для излечения. Узнав, что Барятинский следует через Варшаву, наместник Польши И.И. Паскевич-Эриванский задержал его и привлек к подавлению очередного мятежа. Во главе отряда из 500 казаков «с отличной ревностью, деятельностью и мужеством, не справляясь с числом мятежников, с необыкновенной быстротой преследовал все их войско, сформировавшееся в Краковском округе, и отбросил оное в прусские границы», – доносил после этого его непосредственный начальник [15] .
