Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование
Одним из первых подобных лагерей стал СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения, организованный на севере европейский части России — на островах в Белом море. Подобные лагеря подчинялись не НКВД, а Всероссийской чрезвычайной комиссии, так как в них содержались только «классовые враги», то есть лица, осужденные за так называемые «контрреволюционные преступления». В Соловецком лагере, например, содержался взятый со студенческой скамьи Д. С. Лихачев, известный литературовед, затем — академик, в годы перестройки ставший знаменитым общественным деятелем. Когда в феврале 1922 года ВЦИК принял постановление об упразднении ВЧК и создании на ее основе Государственного Политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР, лагеря особого назначения перешли в подчинение этого органа. В декабре 1922 года ГПУ было переведено в прямое подчинение союзному правительству и стало именоваться ОГПУ: Объединенное Главное Политическое управление.
Однако до конца 20-х годов лагеря особого назначения ОГПУ, как и лагеря принудительных работ НКВД не получили широкого развития из-за охватившей страну безработицы. На предприятиях, развернулась жестокая конкуренция за каждое освобождавшееся рабочее место. В этих условиях практически невозможно было найти значительный объем работ или какое-либо производство для заключенных: на эти работы было слишком много претендентов среди граждан России, не находившихся в заключении.
Основная масса осужденных в 20-е годы по-прежнему содержалась в тюрьмах. Для заключенных лагерей особого назначения часто не находилось фронта работ на объектах народного хозяйства. Например, объем подрядных работ заключенных Соловецкого лагеря (они в основном занимались лесозаготовками) в 1928 году был настолько мал, что для содержания заключенных пришлось выделить из бюджета страны 1,6 миллиона рублей.
В конце 20-х годов в Советской России безработица быстро пошла на спад. Начавшаяся в стране первая пятилетка проявилась, прежде веет, в организации большого количества промышленных и строительных предприятий. Появилось большое количество рабочих мест, которые замяли бывшие безработные.
Мало того, потребности страны в кадрах строителей оказались значительно больше, чем количество свободного населения. Особенно трудно было вербовать рабочих на отдаленные новостройки европейского Севера, Сибири и Дальнего Востока: здесь были плохие жилищно-бытовые условия, трудности снабжения всем необходимым для жизни людей, суровый климат.
В апреле 1929 года заинтересованные ведомства договорились между собой о более широком использовании принудительного труда в народном хозяйстве страны. Нарком внутренних дел РСФСР Толмачев, нарком юстиции Янсон и заместитель председателя ОГПУ Ягода составили согласованные предложения о необходимости реорганизации «системы мер социальной защиты». В виде докладной записки документ был направлен в Совет Народных Комиссаров СССР. В нем отмечалось, что существующая система изоляции лиц, «совершивших социально опасные деяния, оказалась весьма дорогостоящей государству, повела к переполнению тюремного населения сверх всякой нормы и сделала приговор суда совершенно нереальным».
Для разрешения назревших проблем названные руководители кара тельных органов предлагали перейти «от системы ныне существующих мест заключения к системе концлагерей, организованных по типу лагерей ОГПУ»24. В эти лагеря рекомендовалось направлять осужденных, получивших сроки заключения от трех лет и выше, «для колонизации наших северных окраин и разработки имеющихся там природных богатств».
Для пробы предлагалось организовать вначале один концлагерь на 10 тысяч человек в районе Олонца — Ухты на европейском Севере. (Смета на строительство этого лагеря была приложена к записке в Совнарком.) Впоследствии, в случае успешной деятельности этого лагеря, предлагалось организовать еще несколько лагерей общей «емкостью» 50 тысяч человек.
Руководители карательных ведомств утверждали, что реализация их предложений позволила бы упразднить абсолютное большинство тюрем, за исключением следственных и пересыльных. А главное: с помощью принудительного труда заключенных можно было осуществить крупные программы социалистического строительства новых предприятий в отдаленных, труднодоступных районах СССР. Кроме того, государство перестало бы нести большие расходы на содержание заключенных.
13 мая 1929 года записка, адресованная Совнаркому, была рассмотрена на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). Оно поддержало предложение о переходе на «систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговоры не менее 3-х лет, в районе Ухты, Индиго и т. д. «Политбюро поручило комиссии в составе Янсона, Толмачева и Ягоды, а также прокурора РСФСР Крыленко и наркома Труда СССР Угланова «подробно рассмотреть вопрос и определить конкретные условия использования арестантского труда»25.
27 июня 1929 года Политбюро ЦК ВКП (б), на основании материалов, представленных комиссией Янсона, приняло постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных». Этим документом концлагеря и лагеря особого назначения ОГПУ были преобразованы в исправительно-трудовые лагеря. В них направлялись осужденные, получившие срок три года и более. Политбюро обязывало ОГПУ организовать новые лагеря в отдаленных районах с целью их колонизации и разработки «природных богатств путем применения труда лишенных свободы».
Если мы сравним этот пункт постановления Политбюро с соответствующим пунктом более позднего постановления СТО № 516 об организации Дальстроя, то увидим, что текст документов в этом месте совпадает почти дословно: оба говорят, во-первых, об освоении отдаленных районов с целью их колонизации, а во-вторых, — о разработке в этих районах природных богатств. Нельзя, однако, не заметить и принципиального их различия. Постановление Политбюро (по степени секретности оно было еще более закрытым, чем документы Совета Труда и Обороны) раскрывает главное — с помощью какой рабочей силы и в какой форме должно происходить освоение отдаленных районов: с помощью заключенных в исправительно-трудовых лагерях. Таким образом, в постановлении №516 для посвященных все недоговоренности (о лагерях и заключенных) становились понятными.
Директор Дальстроя Э. Берзин был кадровым работником ОГПУ и, конечно же, хорошо представлял себе содержание директивных партийных документов, касавшихся деятельности этого карательного органа. Для него в этой работе загадок не было.
В постановлении Политбюро раскрывалось и еще одно важное понятие, совершенно повое для пенитенциарной системы социалистической страны: некоторые заключенные из лагеря могли быть переведены на положение колониста. Для такого перевода заключенный должен вначале «хорошим поведением» заслужить досрочное освобождение. Но такое освобождение вовсе не означало полной свободы: колониста выпускали из-за колючей проволоки, но обязывали оставаться в этой же местности. Его переводили в поселок, где жили такие же, как он, бывшие заключенные, но уже без конвоя и лагерного режима. Колонисту разрешалось вызвать свою семью (или завести ее, если не было раньше).
