Ги Бретон - Наполеон и женщины
Когда я поднялся к себе наверх, я заметил, что забыл свой головной убор и саблю в комнате, смежной со спальней, где мы ужинали. Я пошел за ними, но обнаружил на страже перед дверью гренадера, который заявил, что впускать никого не разрешено.
— Кто же так распорядился?
— Горничная мадам передала мне ее приказание. Я понял, что храбрая героиня Пешьеры (где карету Жозефины обстреляли австрийцы) снова стала галантной дамой Парижа.
Впрочем, она никогда не переставала ею быть".
* * *На следующее утро Жозефина прибыла в Кремону, где Бонапарт ожидал ее, в нетерпении раздирая страницы книги гимнов, предложенной ему священником. Два дня они провели в постели, и Бартелеми рассказывает нам, что «корсиканец был так же неистов, как при Лоди».
Но утром 13 августа австрийские полки двинулись на Кремону. Получив это сообщение, Бонапарт обратился к Жозефине, лежащей в постели.
— Уезжай в Милан. Я не должен был подвергать тебя опасности, прости меня. Это было безумство.
Креолка поспешно оделась и поднялась в свою карету.
— Я боюсь, — рыдала она.
— Уезжай спокойно, — сказал Бонапарт. — Вюрмсер дорого заплатит за твои слезы.
На пути в Милан Жозефине пришлось испытать немало волнений. Уланы обстреляли ее карету, убив пару лошадей. Перепуганная Жозефина бросила свою карету и дальнейший путь проделала в крестьянской повозке.
Но на следующий вечер, когда Жозефина полагала себя вне опасности, они оказались в двухстах метрах от сражения, рикошетирующие пули свистели около повозки.
Перепуганная Жозефина дала себе клятву не навещать мужа в армии.
Прибыв, наконец, в Милан, она застала город празднующим победу Бонапарта при Кастильоне, — супруг сдержал свое обещание отомстить Вюрмсеру за слезы Жозефины. Она же, равнодушная ко всеобщему ликованию, подавленная испытанным страхом, заперлась в своей спальне с Ипполитом Шарлем.
Но на следующий день она возобновила празднества, на которых веселилась в окружении своей свиты — дам и кавалеров, прозванных «Великолепными». Каждый вечер она танцевала до упаду в легких туалетах, «вкушая все удовольствия». Нередко в разгар бала она покидала дворец, чтобы увлечь в сад Ипполита Шарля. Там, в тени кустов, под деревом, около мраморной статуи или у бассейна, она заставляла Шарля «ублажать себе трефовый туз», как иносказательно называли это тогда в высшем свете.
Однажды вечером любовники были застигнуты грозой в тот самый момент, когда они безмятежно «отдавались велениям природы».
Первый удар грома был таким оглушительным, что Жозефина потеряла сознание. Ипполит поднял ее и на руках принес в салон. Гости получили удовольствие видеть генеральшу «с растрепанными юбками» и капитана «с плохо застегнутыми пуговицами».
* * *Три месяца Бонапарт мечтал о моменте, когда он сожмет Жозефину в своих объятиях. Чтобы снова владеть этим прекрасным телом, он одерживал военные победы, которые повергали в изумление Европу. В моменты передышек он каракулями строчил письма, которые гонцы, рискуя своей жизнью, доставляли в Милан.
Вот образчик этих посланий:
"Я ложусь спать, моя маленькая Жозефина, твой обожаемый образ царит в моем сердце, удрученном столь длительной разлукой…
Боже мой, как был бы я счастлив присутствовать при твоем туалете, видеть нежное плечо, маленькую белую грудь, такую упругую, такую красивую… А над ней головка, повязанная креольским платком, и прехорошенькая мордочка!
Ты знаешь, как я помню наши прогулки… Помнишь маленькую темную рощу. С каким нетерпением я жду мига, когда снова буду там вместе с тобой.
Посылаю тебе тысячу поцелуев! Жизнь, счастье, радость — все это даруешь только ты.
Жить в Жозефине — значит жить в раю. Целую в рот, в глаза, в плечо, в грудь — всюду, всюду".
* * *24 ноября, после славного военного торжества в Арколе, он сообщил, что направляется в Милан.
— «Твой муж, — писал он, — жаждет для счастья только любви Жозефины».
Жозефина пожала плечами, получив это письмо. Она как раз собиралась отправиться в Геную, где сенат устраивал в ее честь праздник во Дворце Дожей, и не сочла прибытие мужа причиной, которая побудила бы ее отложить отъезд. Она уехала в сопровождении Ипполита.
26 ноября Бонапарт вышел из кареты, подъехавшей к дворцу Сербеллони. Пылая желанием, которое много одиноких ночей мучило его чувственными снами, он вбежал в спальню Жозефины. Комната была пуста.
— Где она? — крикнул он.
Испуганная горничная прошептала:
— Мадам в Генуе.
Бонапарт замер в молчании; подняв голову, он увидел вокруг себя офицеров, гвардейцев, дворцовую челядь, глазеющих на прославленного полководца в роли жертвы домашних горестей.
— Оставьте меня одного, я устал! — вскричал он. Все мигом исчезли. Бонапарт велел горничной позвать мажордома Гонтье и спросил его:
— Мое письмо было получено?
— Да. Мадам сообщила нам, что Вы прибудете…
— И все же уехала? С кем?
— Со своей компаньонкой мадам Луизой Компуан.
— И?
— И с капитаном Шарлем…
По словам мажордома, Бонапарт «побелел от ярости».
— Хорошо, иди, Гонтье!
Оставшись один, Бонапарт написал Жозефине:
«Я прибываю в Милан; я кидаюсь в твою комнату; я оставил армию, чтобы сжать тебя в своих объятиях… а тебя нет… ты устремилась в другие города в поисках развлечений… ты удалилась от меня… Неужели ты не думаешь о своем Наполеоне?.. Это было бы страшным бедствием, я страдаю, но надеюсь, что это неправда. Я буду здесь до 9-го числа. Не покидай празднества, развлекайся — ты создана для счастья, и все счастливы доставлять тебе удовольствие. Но твой муж очень, очень несчастлив…»
И ни слова о Шарле. Все же Бонапарт знал, что «ничтожный полишинель» представлял угрозу супружеской любви, и он направил его в распоряжение Мармона в Риме.
Жозефина, узнав эту новость после возвращения в Геную, упала в объятия Ипполита:
— Я не хочу, чтобы ты уезжал…
— Я офицер, мой долг — повиноваться приказу… Растерянная, лепечущая, она залила слезами лицо капитана, который раздосадовано терпел ее ласки. Наконец ему удалось проститься, и он благополучно отбыл в Вечный Город.
Жозефина, впервые в жизни, оставалась верной своему любовнику. В 1797 году она даже ухитрилась добиться, чтобы Наполеон «назначил Шарля капитаном первого пехотного гусарского полка».
Довольная своим достижением, в ожидании новых прекрасных ночей с Шарлем, Жозефина вела примерную жизнь. Именно в "это время она косвенным образом и очень забавно способствовала созданию знаменитого портрета Наполеона. Однажды известный художник Гро, находившийся в то время в Милане, изъявил желание написать портрет генерала, о котором говорила вся Франция.
