Тамеичи Хара - КОМАНДИР ЯПОНСКОГО ЭСМИНЦА
В 14:00 10 декабря обстановка несколько прояснилась, когда поступило сообщение: «Английские корабли следуют без воздушного прикрытия». Затем снова посыпались радиограммы одна за другой.
«22-я эскадрилья бомбит линкор противника. 14:20».
«Линкор противника торпедирован. 14:30».
«Попадание авиационной торпеды в крейсер противника. 14:40. Корабль потерял ход и тяжело кренится на левый борт».
«Один из пяти эсминцев противника горит».
«Один из тяжелых кораблей противника взорвался и затонул. 14:50».
Теперь и я был окончательно сбит с толку. Казалось невероятным, что японским самолетам одним удалось утопить «Принс оф Уэлс» и «Рипалс».
Результаты японского нападения на Перл-Харбор никогда не служили для меня веским доводом для использования авиации против кораблей, поскольку противник был полностью захвачен врасплох. Я признаюсь, что не имел должной широты взглядов, будучи влюбленным в эсминцы. Но уничтожение английских линкора и линейного крейсера у берегов Малайи потрясло меня до глубины души. Я никогда не считал самолеты столь мощным оружием.
Надо сказать, что мои заблуждения хотя и были поколеблены, но все-таки не до конца. Я продолжал относиться скептически к авиации, главным образом из-за ее сильной зависимости от условий погоды.
Конечно, я не мог тогда предвидеть, что через три года и четыре месяца отряд японских кораблей, где я буду командовать крейсером, попадет почти в такое же положение, как и английские корабли у Малайи, и также будет уничтожен одной авиацией противника.
315 декабря главное командование, удовлетворенное ходом Филиппинской операции, пришло к выводу, что больше нет надобности патрулировать воды в районе Легаспи и отдало приказ нашим кораблям возвращаться в Палау. Пока мы пополняли в Палау запасы топлива и снабжения, пришел новый приказ — эскортировать десантные транспорты в Давао.
17 декабря в 07:00 конвой из транспортов с войсками, разбившись на три эшелона, вышел из Палау. Эскортировали конвой семь эсминцев и два сторожевика. Руководил операцией контр-адмирал Танака со своего флагманского крейсера «Дзинтцу».
Через 45 минут после выхода из Палау я получил доклад гидроакустиков об обнаружении ими подводной |лодки всего в 2000 метров по пеленгу 80 градусов правого борта. Это было почти точное повторение ситуации, случившейся в день «Д». На этот раз никакие сомнения меня больше не мучили. Увеличив скорость до 21 узла и сблизившись с целью на 1000 метров, я сбросил серию из шести глубинных бомб. Затем развернулся на 230 градусов и сбросил еще шесть бомб. Бомбы взорвались, подняв огромные фонтаны воды, но никаких результатов нашей атаки мы не обнаружили. Я снова занял свое место в эскорте с правого борта второго эшелона из четырех транспортов, идущих зигзагом со скоростью 10 узлов.
В 13:00 того же самого дня пришло сообщение с эсминца «Курошио», идущего в эскорте первого эшелона:
«Обнаружена подводная лодка противника. Взаимодействуя с противолодочным самолетом, атаковали лодку глубинными бомбами. На поверхности разлилось большое пятно мазута. Считаем лодку уничтоженной».
Мы, на «Амацукадзе», чуть не умерли от зависти и разочарования.
20 декабря, еще до рассвета, конвой вошел в тихие воды бухты Давао, не повстречав ни одного самолета или корабля противника. У меня уже был опыт подобных высадок, когда лет пять назад я высаживал солдат в Шанхае. На этот раз действовал такой же приказ: огня не открывать, если не будет сопротивления. Мы желали захватить базу целой с минимумом повреждений. Два первых эшелона уже высадились успешно в глубине бухты.
Эскортные корабли медленно вошли в порт, который выглядел тихо и мирно. Я спустил моторный катер с призовой партией примерно в тридцать человек, приказав им захватить все малые суда, буксиры и катера, которые они обнаружат в порту. Через несколько минут на пирсе появились сотни две американских солдат, которые открыли огонь по моему катеру. Сигнальщик закричал:
— Катер обстрелян! Есть раненые!
Я немедленно приказал открыть огонь по пирсу. Действительно повторялась вся шанхайская история, причем повторялась настолько топорно, что я всегда ругаю себя, вспоминая о ней.
Наши шесть 120-мм орудий грохнули залпом. Ни один снаряд в противника не попал, но причал, разумеется мгновенно опустел.
— Прекратить огонь! — приказал я, но раздался второй залп. Один из снарядов угодил в небольшую цистерну с бензином, находящуюся примерно в 50 метрах от причала, и все вокруг заполыхало огнем.
Признаться, я растерялся, и из уверенного в себе командира эсминца превратился в зеленого новичка, не знающего, что делать дальше. Между тем на эсминец вернулся катер, на котором оказался один убитый. Это был унтер-офицер 2-го класса Тсунео Хори — первый из моих подчиненных, погибших в этой войне. А проклятая цистерна горела еще три дня и три ночи.
Вскоре пришли сообщения о жертвах на других японских эсминцах. Было очевидно, что корабли, принимавшие участие в операции против острова Уэйк, действовали еще хуже, чем мы в Давао.
11 декабря эсминец «Кисагари» был потоплен самолетами морской пехоты США, базировавшимися на острове Уэйк. В тот же день американская береговая батарея на Уэйке потопила еще один эсминец — «Хаяте». Но и это было еще не все. Эсминец «Синономе» подорвался на мине и затонул у побережья острова Борнео. В секретном рапорте по этому случаю говорилось, что так и не удалось разобраться, чья это была мина: японская или голландская?
Я буквально пришел в ярость, узнав, что там же, у Борнео, был торпедирован подводной лодкой и потоплен эсминец «Сагири». Это произошло 24 декабря! Но как на эсминце, чья главная задача уничтожать подводные лодки противника, могли подобное допустить?! Позднее удалось выяснить, что успеха добилась голландская подводная лодка «К-16».
Даже в нашем дивизионе не обошлось без неприятностей. Эсминец «Курошио», тот самый, что передал сообщение о потоплении им подводной лодки, 23 декабря, будучи в полной уверенности, что самолетов противника уже не существует в природе, внезапно подвергся атаке с воздуха. Вынырнувший из-под солнца на малой высоте бомбардировщик «В-17» сбросил целую серию бомб, одна из которых попала в эсминец, серьезно ранив четырех матросов.
Конечно, обо всех этих печальных событиях ничего публично не сообщалось. Тогда их просто не замечали на фоне блестящих успехов нашего внезапно начавшегося наступления на всех фронтах. Но я, узнав о первых потерях, не мог уже отделаться от беспокойства. Как говорят, война — это серия последовательных ошибок, совершенных обеими сторонами. Кто совершит их меньше — тот и победит. Но Япония никак не могла позволить себе такого количества ошибок.
