Александр Золототрубов - Буденный
Однако Апанасенко наотрез отказался.
— Я буду командовать своей дивизией, если товарищ Егоров не станет возражать.
В тот же день Буденный связался по телефону с Егоровым и доложил ему о своем разговоре с Апанасенко.
— А завтра ты попросишь у меня лошадей, седел, шашек, орудий: как же — теперь не дивизия, а корпус.
— Ничего не попрошу, — ответил Буденный.
— Ну что ж, на собственный страх и риск объединяю всю кавалерию в первый конный корпус. Командовать корпусом назначаю вас, — уже официально приказал командующий. — Приказ об организации корпуса я отдам позже, как только буду в штабе армии. Вас же прошу подобрать достойных людей на командные посты. Это очень важно…
Буденный вошел в штаб. Здесь его ожидали Апанасенко, комиссар Савицкий и другие. Он сообщил, что командующий одобрил их идею, теперь надо решить организационные вопросы.
В дверь постучали. В штаб вошел командир полка Литунов и черноглазый коренастый драгун в белогвардейской форме.
— Это еще кто такой? — насупился комкор.
Литунов доложил, что бойцы взяли в плен драгуна. Повели в полк, а он и заявляет: «Отведите меня лично к товарищу Буденному. У меня к нему есть важное дело». Вот и привели. Драгун оказался земляком Семена Михайловича, привез ему письмо от матери, в котором она писала о гибели отца. Кулаки избили отца и едва живого привезли в село Светлый Яр. Болел он тифом, а тут еще воспаление легких. Не выдержал отец и через десять дней скончался. Земляки-беженцы помогли похоронить отца в селе Покровка, что неподалеку от Астрахани. «…А как ты живешь? Гляди, чтоб тебя вражья пуля не укусила. Жду я тебя, мой соколик, и никак не дождусь. Потому письмо тебе передаю тут с одним казаком. У него мать беляки убили. Возьми его в свой отряд, сынок, прошу тебя…»
— Что, не хочешь белым служить? — спросил Буденный.
— Изверги они, белые… — тихо обронил казак. — Ранен я был в руку, потому и домой попал. А теперь здоров…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КОМАНДИР КОРПУСА
Ночью лил дождь. Буденный, осторожно вглядываясь в темноту, объезжал полки. У штаба 4-й кавдивизии его окликнул часовой.
— Свои, комкор. Где Городовиков?
Начдив появился из темноты. Он доложил о готовности своей дивизии, внимательно выслушал советы комкора. Дивизия первой идет в атаку, значит, на фланги надо выдвинуть пулеметные тачанки, особо усилить левый фланг — там главные силы белых.
— Трудно нам будет, Ока, но надо выстоять. Поеду еще к Тимошенко…
На рассвете завязался бой. Левофланговые полки 4-й кавдивизии ринулись в атаку. Буденный, охваченный азартом боя, не заметил, как оторвался от своих. На какую-то секунду он вздыбил коня, остановился. Сзади кто-то крикнул: «Это же Буденный, руби его, казаки!» Буденный развернулся и неподалеку от себя увидел трех казаков, скакавших прямо на него. Один из них, офицер в черной бурке, вырвался вперед. Когда всадник был совсем близко, командарм резко остановил своего коня и, увернувшись от удара, в свою очередь, рубанул офицера по спине. Хрипло вскрикнув, тот рухнул с коня. Другой наскочил сзади, но, видно, не рассчитал и только задел круп комкоровской лошади. Она заржала от дикой боли, метнулась следом за казачьей лошадью и в этот момент Буденный своим клинком достал второго всадника. Удар пришелся по плечу, и казак свалился с седла. Буденный развернулся, чтобы не угодить под клинок третьего, это ему удалось, и, когда тот занес шашку, он успел кольнуть его в живот.
После атаки к Буденному подскочил на разгоряченном коне Ока Городовиков. Доложил: белые напирают.
Им удалось на левом фланге создать превосходство в силе; даже губительный огонь тачанок не мог сдержать натиск казаков. Судя по всему, противник стремился вбить клин между двумя дивизиями корпуса. Начальник 4-й кавдивизии просил комкора оказать его бойцам поддержку — бросить часть сил на левый фланг.
— Я поведу в атаку Особый дивизион, а ты, Ока, скачи к штабу, там заваруха началась.
Буденный подскочил к Особому дивизиону, лихо осадил лошадь и, выхватив из ножен клинок, громко скомандовал: «За мной, в атаку, марш-марш!» Бойцы лавиной устремились на врага. Мощное «ура!» гремело кругом. Атака конников была поддержана огнем с тачанок. Пригнувшись к шее коня, комкор с шашкой в руке вихрем летел впереди дивизиона. Прошли какие-то секунды, и вот уже началась отчаянная рубка. Белогвардейцы, не выдержав внезапного удара, в панике стали отступать.
Против 8-й и 9-й армий Деникин бросил конные корпуса генералов Шкуро и Науменко, пехотные корпуса генералов Май-Маевского, Кутепова, Слащева, а также несколько пехотных дивизий. Положение обеих армий осложнилось и тем, что донская контрреволюция в тылу у красных подняла мятеж казаков, кулаков и отчасти середняков-крестьян, недовольных продразверсткой. Деникин, используя это обстоятельство, форсировал наступление своей армии. Буденный понимал, что связь донских мятежников с Деникиным представляла особую опасность. Но только ли этим объяснялись неудачи наших двух армий? Была еще одна, пожалуй, основная причина, о которой впоследствии писал Буденный. Троцкий, являясь в то время председателем Реввоенсовета республики, развалил работу по руководству боевыми действиями армий Южного фронта. Между армиями фактически отсутствовало взаимодействие, в результате чего 8-я и 9-я армии не сумели воспользоваться успешным наступлением 10-й армии, затянули свое продвижение и не выполнили задачу по захвату Ростова — очага контрреволюции на юге страны. Неорганизованность и медлительность в наступлении 8-й и 9-й армий дали возможность Деникину отмобилизовать свои войска и перейти в наступление. Под ударами деникинских войск с фронта и повстанцев с тыла 8-я и 9-я армии к концу апреля вынуждены были начать тяжелый отход.
Обстановка осложнялась с каждым днем. Деникин, имея преимущество в подвижных конных частях, мог беспрепятственно выйти на незащищенные фланги 10-й армии и нанести удар с тыла. С этой целью он бросил корпус генерала Улагая в район станицы Граббевской с задачей захватить станцию Ремонтная, перерезать железнодорожную магистраль Тихорецк — Царицын. Егоров приказал Буденному выйти в район Граббевской и разгромить корпус генерала Улагая. «Улагай, Улагай», — вспоминал Буденный. Уж не тот ли поручик, который летом 1914 года командовал третьим взводом драгун.
— Тогда редко он сам водил нас в атаку, чаще возлагал эту обязанность на меня, — сказал Буденный Савицкому.
На рассвете 10 мая корпус Буденного выступил из станицы Орловской. Разведка донесла, что Улагай идет к Граббевской. У Буденного созрело решение: обойти с флангов эту станицу и обрушить на врага внезапный удар. Ожесточенный бой завязался на подступах к Граббевской. Появление конницы красных было для белоказаков полной неожиданностью. Генерал Улагай, увидев в бинокль красных всадников, в испуге воскликнул: «Боже, они обошли нас с флангов!» Враг не выдержал внезапного удара и, неся большие потери, отступил за реку Маныч. К ночи корпус прекратил преследование противника и согласно приказу командарма Егорова расположился на ночлег в станице Граббевской. Поздно вечером начальник оперативного отдела штаба корпуса Зотов с тревогой в голосе сообщил Буденному, что белоказаки форсируют реку Сал в районе хутора Плетнева. Генерал Улагай поспешно отступил за Маныч для того, чтобы отвлечь конный корпус с главного направления, где белые усилили натиск. Скорее всего, заметил Зотов, он начнет наступление у станицы Великокняжеской, так как, по сведениям воздушной разведки, противник стремится охватить с флангов наши 32-ю и 37-ю стрелковые дивизии, чтобы прорваться в район станции Ельмут.
