Хадлстон Уильямсон - Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920
«Эти орудия через неделю отправятся на фронт с повстанческой артиллерийской бригадой, – сказали мне. – Она будет придана корпусу добровольцев-студентов. Это одна из лучших частей Донской армии».
То, что орудиям не хватало прицелов, гаечных ключей и буферных рессор, а также то, что артиллеристы еще не пристреливали их в боевых условиях, похоже, вовсе никого не обескураживало. Однако британским инструкторам помогали русские офицеры-инструкторы – очень быстро собирали механизм, были увлеченными людьми, с которыми легко работать. К сожалению, этот метод обучения бросался в глаза большим количеством пропусков занятий, и любое оправдание, представляемое курсантом в случае отсутствия, считалось достаточно весомым, чтобы избавить его от порицания.
«Я поздно лег спать», «Приехала моя сестра», «Был день рождения кузины». Все считалось уважительным.
К этому времени я начал понимать кое-что из задачи, которая стояла перед нами, и, не желая вмешиваться в и так слишком короткую схему обучения, которую организовал Найт, я оставил ему заниматься этим делом, а сам вернулся в гостиницу, намереваясь договориться на послеобеденное время о еще нескольких встречах. Но опять столкнулся с проблемой.
«После обеда! – Это произносилось с ужасом. – Рабочий день русского штаба не включает интервал между концом дня и обедом».
Мне фактически вежливо сообщили, что многих людей, которых я намеревался посетить, в тот день после обеда даже не будет на своих рабочих местах – это буквально означало, что они будут спать. В дальнейшем горький опыт научил меня, что, если только я фактически не припру к стене любого русского офицера, с которым хотел бы встретиться в определенное время сразу после обеда, одна надежда вообще увидеть его – это промежуток между 10 часами и полуднем.
Тем не менее мы, похоже, делали некоторый прогресс, потому что было намечено провести занятия по стрельбе в трех милях за городом в степи, и я был намерен присутствовать на них. Шел проливной дождь, но все мы выехали в одной из трех автомашин Донской армии – старинных американских «паккардов» и «фордов» без запасных шин, потому что таковых не было во всей России, – и чуть не засели намертво в грязи, которая покрыла все дороги.
За попытками вытащить машины наблюдали местные женщины, стиравшие белье или купавшиеся у дороги в маленьком ручье, который местами расширялся, образуя мелкие заводи. Как только русский офицер сел в машину, ничто не может побудить его для облегчения проезда выйти из машины, и женщины наслаждались тем, как мы пытались заставить тяжело груженные автомашины выбраться из ям. Они хохотали при виде того, как вращающиеся в грязи колеса выбрасывают волны грязной воды на упирающихся изо всех сил солдат, которые подталкивали машины сзади.
Так или иначе, мы в конце концов доехали, эскортируемые с обеих сторон парой казаков, которые, имея задание присматривать за нами, поскакали вперед, чтобы предупредить батарею о нашем приближении. Для нас было устроено настоящее шоу. Пушки были выстроены на платформах на хорошей высоте, а цели, представляющие собой орудия в бою и группы пехоты, были размещены в степи на удалении примерно 4000 – 4500 ярдов.
Войска были выстроены в парадном строю, и, когда мы подъехали, было много рукопожатий, а потом солдат отдал рапорт младшему офицеру, твердо держа руку в приветствии во все время доклада. Младший офицер отдал рапорт старшему, а старший – еще более старшему и т. д. Еще больше рук взметнулось в приветствии – воистину тут был настоящий шквал рук во всех направлениях, поскольку все офицеры, сопровождавшие старшего офицера, всегда отвечали на все приветствия, на которые отвечал он, – потом военачальник стал обходить войска.
Когда он приблизился, последовала команда «Смирно!», и генерал остановился, жесткий, прямой, бородатый с грудью, усеянной медалями.
– Здравствуйте, солдаты! – энергично произнес он.
Солдаты во все горло проорали:
– Здравия желаем, ваше превосходительство! Рады стараться !
Генерал улыбнулся и отдал им честь. Он имел право на титул «превосходительство», и все офицеры, гордившиеся сохранением обычаев старой армии, настаивали на этом.
Учебные стрельбы проходили при серьезных трудностях, потому что наряду с дождем и многочисленными зрителями, отказывавшимися отойти как от огневых позиций, так и от наблюдательного поста, самый лучший переводчик в мире не мог держать нас в курсе всего, что происходит.
Многие русские считали, что вполне в состоянии вести борьбу без того, что они называли вмешательством с нашей стороны. За очень немногими исключениями, младшие офицеры страстно желали узнать наше мнение и получить совет, и многие старшие офицеры также внимательно прислушивались к подробному обсуждению опыта, полученного на Западном фронте, но когда дело доходило до внедрения новинок или планов, имеющих реальную практическую ценность, старое отсутствие приспособляемости и консерватизм, столь присущие русской натуре, всегда побеждали. Опять и опять мне приходилось воздерживаться от дальнейших предложений, когда слышал такие замечания, как «Ах, но мы по нашему опыту Японской войны...» или «Если бы вы видели русскую армию в 1914 г., когда мы всегда делали то, что вы сейчас предлагаете!» Их некомпетентность и невежество были потрясающими. И даже тогда, когда два британских офицера инструктировали их, один из ленивых курсантов радостно восклицал: «Разве это не восхитительно – видеть, как британцы делают всю эту работу?»
При отъезде из штаба миссии мы получили совершенно определенные указания: «Не вмешиваться и не задевать чувств русских», так что было очень нелегко преодолеть возникавшие трудности. А их было полным-полно!
Русские, похоже, скорее догадывались об угле прицеливания, чем вычисляли его, и, естественно, их ошибки осложнялись нашими различными системами коррекции для фиксирования соответствующей высоты разрыва снаряда. Помимо этого, у их орудий траектория полета снаряда была более пологая, чем у наших, а их система маслонаполненных пружинных тормозов отката была много проще, так что они постоянно жаловались, что техника, которую мы используем, уж слишком сложна для того, чтобы ее могли понять люди, обученные в спешном порядке. Также им нравилось стрелять с обоих концов пристрелочной вилки с секундными интервалами, что, по нашему мнению, при эффективном расположении было тратой боеприпасов и для офицера-корректировщика скорее вело к увеличению трудностей, чем к их уменьшению.
К нашему огромному удивлению, они также запрашивали телескопические прицелы (от которых британцы во Франции давно отказались) для размещения на открытой позиции, а поскольку наши орудия были много тяжелее, чем их, русские лошади, размером чуть больше пони, с огромным трудом тянули пушки, когда проходимость была тяжелой. Наша упряжь также была слишком велика для них и требовала больших трудов для подгонки; и при их привычке к старомодной упряжи наши современные нагрудные хомуты были для них совершенной загадкой, так что нам приходилось долгое время все это собирать самим.
