Орландо де Руддер - Альфред Нобель
Оставалось только заявить патент на «изготовление и использование взрывчатых веществ», что и было сделано в начале следующего года. Альфред был доволен и даже горд тем, что нашёл такое решение проблемы, а потому поспешил отправить отцу письмо, в котором подробно излагал изобретённый им способ.
В то время Эммануэль Нобель тоже бился над решением этой проблемы. Он полагал, что всё изменит использование смеси, на 90 % состоящей из пороха и только на 10 % — из нитроглицерина. И пока он, часто забывая об осторожности, пробовал проверить свою догадку, Альфред успел разрешить проблему. Письмо настолько разозлило Эммануэля Нобеля, что он обвинил своего сына в краже изобретения.
На протяжении всей жизни Альфреду Нобелю приходилось бороться за признание его прав на его же изобретения, начиная от нитроглицерина, «позаимствованного» у Собреро, и вплоть до его самых значительных открытий. Но на этот раз ситуация оказалась вдвойне сложной, так как ему пришлось отстаивать свои права в борьбе с отцом.
Это событие глубоко потрясло Альфреда. Он гордился своей идеей и не хотел, чтобы кто-то ставил под сомнение его способности. Он отправил отцу письмо, в котором он отвергал все обвинения в нечестности и немного высокомерно, даже презрительно, ещё раз излагал сущность своего изобретения. Письмо начиналось словами «мой дорогой отец».
Эммануэль был человеком очень высоких моральных качеств и поэтому, прочитав послание сына, был вынужден признать его правоту. Он был достаточно мужественным, чтобы совершить такой шаг. Ссора кончилась, отец и сын помирились. Но этот конфликт оставил в душе Альфреда неизгладимые следы: он очень долго был опечален этим событием, и ему казалось, что прежний мир разрушился, что ничего от прежней жизни не сохранилось. Конечно, постепенно отношения между Альфредом и отцом нормализовались, но для этого потребовалось очень много времени.
Альфред заявил патент 14 октября 1863 года. Речь тогда шла всего лишь об увеличении взрывной силы пороха при помощи добавления в него нитроглицерина. В том же году он пригласил группу шведских офицеров на одно из испытаний нового взрывчатого вещества. На этот раз Нобель использовал чугунную бомбу, наполненную смесью нитроглицерина и пороха в равных пропорциях. Мощность взрыва была поразительной. Приглашенные офицеры были удивлены и даже немного напуганы тем, что они увидели; они посчитали необходимым предупредить военные власти об опасности этого вещества, которое, по их мнению, нужно было запретить.
Несколькими неделями позже в карьере, расположенном неподалёку от Стокгольма, Альфред взорвал несколько скал. И опять публика была впечатлена и в то же время очень напугана.
5 мая 1865 года Нобель предложил новый способ производства нитроглицерина и управления его взрывной силой. Но это было не окончательное решение, так как только после проведения ещё пятидесяти опытов Нобель пришёл к такому виду взрывателя, который он посчитал возможным запатентовать.
Заряд нитроглицерина заключался в герметичную металлическую капсулу. Другой заряд, который, по мысли Нобеля, должен был вызывать взрыв нитроглицерина, помещался в деревянную капсулу с запалом.
Это было первое значительное изобретение Нобеля.
Оно было подобно перевороту, многие даже считали новое изобретение «огромным шагом вперёд в наших знаниях о взрывчатых веществах со времён изобретения пороха». Шольман, который позже работал с Нобелем, писал; «Все, в конечном счете, видят в Нобеле не более чем изобретателя динамита, но на самом деле изобретение взрывателя и особенно того принципа, который лежит в его основе — одно вещество вызывает взрыв другого, — должны были, как с точки зрения логики изобретения, так и с точки зрения их технической необходимости, произойти гораздо раньше, чем открытие динамита».
Альфред Нобель неоднократно возвращался к своему детищу, чтобы усовершенствовать его, и в конце концов заменил деревянную капсулу с порохом на металлическую, которая содержала в себе гремучую ртуть Hg(CHO)2. Кроме того, изобретённый Нобелем принцип действия взрывного устройства сделал возможным дальнейшее изучение физических свойств взрывчатых веществ, а следовательно, и введение в практику новых.
Без взрывателя Нобеля нитроглицерин по-прежнему не приносил бы никакой пользы. Возможно, в идее полезности следует видеть один из основных Моментов морали XIX века, который наиболее полно можно было бы сформулировать следующим образом: не изобретать и не открывать ничего ради изобретений и открытий самих по себе, нужно усовершенствовать и уточнять только для того, чтобы извлечь наибольшую пользу. И, видимо, не случайно Джон Д. Рокфеллер в эти годы решил, что ему невыгодно только бурить нефтяные скважины, и занялся постройкой нефтеперерабатывающих заводов и транспортировкой переработанной нефти.
Возвращение в СтокгольмИтак, Альфред Нобель вернулся в Швецию, чтобы работать со своим отцом. Он полагал, что в Швеции, где его отец начинал организацию производства, его изобретательный ум найдёт себе лучшее применение, чем на обыкновенном заводе в России.
Со времени отъезда Альфреда Нобеля из Стокгольма — напомним, что ему тогда было девять лет, — город совсем не изменился. Население выросло до 100 000 человек, но санитарные условия по-прежнему могли вызвать у стороннего наблюдателя ужас[11].
Крайняя урбанизация делала город малопригодным для жизни. Тринадцать островов, на которых располагался город, практически не имели пристаней, а неиспользуемое побережье со временем превратилось в огромную свалку, от которой распространялся невыносимый запах…
Старинные мощёные улицы, которые почти никогда не чистили, нередко затапливало. Тротуаров тогда не было и в помине: первые появятся лишь много лет спустя, около 1890 года. Пока же жителям города приходилось пробираться сквозь грязь, отбросы и нечистоты.
Не было в Стокгольме того времени ни водопровода, ни канализации, ни даже сточных канав. По ночам редкие фонари освещали лишь некоторые кварталы города — с наступлением вечера Стокгольм погружался в темноту, отчего прогулки по городу становились небезопасными. Впрочем, опасность попасть в руки, к бродягам или бандитам часто так и оставалась только возможной опасностью, поскольку у жителей Стокгольма не возникало желания гулять по смердящим улицам.
Как уже упоминалось, город был расположен на островах, и поэтому весельные лодки и баржи были единственным средством передвижения. Но горожане крайне редко покидали тот остров, на котором они жили.
