Ури Геллер - Эффект Геллера
Он снова остановил меня жестом руки:
— Нет, нет, в данном случае речь идет о твоих уникальных способностях.
Я попытался выяснить, о чем мы все-таки говорим:
— Майк, я что-то не пойму, что для вас важнее — мое влияние на президента или телепатические способности?
— И то и другое, — ответил он. — Ури, хочу предупредить тебя — не обсуждай по телефону ни с кем то, о чем я тебе говорю здесь. Даже никому из друзей не говори об этом. А теперь мне нужно рассказать тебе немного о Центральном разведывательном управлении, или «компании», как мы его называем между собой. Так впервые в нашем разговоре было упомянуто ЦРУ. Я заметил, кстати, что Майк никогда не называл его сокращенно по начальным буквам, а только полное название.
Не так уж много среди нас тех, кто целиком и полностью поглощен сбором разведданных. Остальные ищут пути привлечения к этой работе различных специалистов. Хотя, по правде говоря, большинство из нас все же посмеиваются над возможностями использования телепатии и форм психоэнергетики, потому что у нас мало что получалось в прошлом с людьми, вроде тебя.
— А почему же вы думаете, что со мной будет по-другому?
— Мы много о тебе знаем, — и он повторил фразу о том, что я могу им помочь в некоторых вещах. Но прежде чем я ус пел спросить, о каких конкретно вещах идет речь, он уже читал мне следующую лекцию.
— В Израиле, — начал он, — лучшая в мире разведслужба, она находит иголки в стоге сена. Каким образом? Да потому что она не оставляет без внимания ни одной мелочи. Ее сотрудники могут быть на 99,99 процента уверены, что в телепатическом эффекте никакой пользы нет, но оставляют все-таки возможность и для него: а что, если он, действительно, существует? Вот почему «Моссад» все может, — он сделал паузу, словно хотел проверить, не захочу ли я что-нибудь сказать по поводу «Моссада». После этого он как бы невзначай заметил, что один его старый друг в свое время был членом Еврейской организации самообороны, Хаганах; и что он, кстати сказать, настроен произраильски. И тут резко сменил тему разговора.
— Есть в нашей «компании» люди, которым хотелось бы привлечь к работе таких, как ты, — сказал он. — Но все здесь исходит от личной инициативы — никаких приказов сверху на этот счет не поступало. В ЦРУ есть совсем небольшая группа агентов, хорошо осведомленных в вопросах парапсихологии и верящих в ее потенциал. Они уже практически готовы использовать ее возможности в своей работе. Необходимости извещать об этом начальство нет, потому что никто из официального высшего руководства этим не интересуется.
— Если это сработает — так сработает, — сказал Майк, — если же нет, то потеряно будет всего лишь несколько часов.
Время за разговором пролетело быстро, и мне пора было уходить, так как я не хотел опаздывать на намеченное мероприятие. Поэтому мы договорились вскоре встретиться еще раз, чтобы обговорить в деталях так называемый список заказов.
Я, конечно, тогда еще не догадывался об этом, но когда-то мне уже приходилось иметь прямой контакт с представителями ЦРУ. Было это в 1972 году. Как-то вскоре после моего приезда в США мне позвонил человек, который представился ученым из Вашингтона. Он поинтересовался, смогу ли я продемонстрировать свои телепатические возможности прямо по телефону, на большом расстоянии. Я ответил, как всегда отвечаю в таких случаях: «Не знаю, но могу попробовать». Тогда он сказал, что сделал рисунок в своем блокноте и сейчас смотрит на него. Не мог бы я ответить, что на рисунке?
Я тут же ответил ему, что, на мой взгляд, там было нарисовано, и по голосу почувствовал, что собеседник был доволен. Больше он ни разу о себе не напоминал. Я, конечно, не помню уже сейчас, что было на рисунке, так как подобных экспериментов мне пришлось проделывать тысячи и тысячи.
Несколько лет спустя один мой друг видел этого человека. К тому времени уже бывший агент ЦРУ, он рассказал моему другу о том эксперименте и добавил, что не сомневается в моих уникальных способностях. По его словам, некоторые из его коллег, пристально наблюдающие за моей карьерой, придерживаются такого же мнения.
На нашей третьей встрече Майк наконец-то приступил к делу.
«Я перебрасываю мяч в твою корзину, Ури, — сказал он в привычной легкой и дружеской манере разговора. — Теперь сам выбирай, что у тебя лучше получится и с чего бы ты хотел начать в первую очередь. Мы на тебя не нажимаем».
Если бы кто-нибудь из нас сумел записать «список заказов», который Майк мне предоставил, то он выглядел бы примерно так.
Если меня подвезут в удобное место к зданию советского посольства, то смогу ли я описать некоторые вещи, находящиеся внутри этого здания? Смогу ли определить, где расположен компьютерный центр в посольстве, и при необходимости стереть определенные компьютерные программы в этом центре? Смог бы «прочитать» секретный шифр кода? Смог бы назвать должность и звание людей, входящих и выходящих из здания посольства? Смог бы вычислить шпионскую сеть и их явки?
Мне показалось, что его особенно интересовал именно последний вопрос. Одним словом, это действительно было похоже на список и в нем еще было немало пунктов. Один из них показался мне совершенно утопичным.
«В определенные известные нам дни, — продолжал Майк, — ив некоторые другие дни, о которых мы не знаем, два советских дипломата садятся в самолет „Аэромексико“ с мешками дипломатической почты. Мешки прикованы к запястью этих специально обученных людей. Смог бы ты, — спросил он, — сказать, что в этих мешках — документы, компьютерные дискеты или еще что-то. В состоянии ли ты, используя свои возможности, как-то узнать содержимое этих бумаг?».
Я сказал ему, что это просто бред, бессмысленный и опасный. Мне показалось, что Майк не обиделся. Он только рассмеялся и перешел к следующему пункту. В состоянии ли я сбить с курса небольшой беспилотный самолет, управляемый дистанционно с земли? Я сказал, что это более подходяще для меня и это можно попробовать.
«Давай-ка, Ури, как-нибудь съездим на полигон и попробуем», — предложил он. Я на мгновение засомневался, серьезно ли это предложение. Как выяснилось позже, он и в самом деле говорил правду.
Затем он перешел ко второму списку, касавшемуся тех вещей, которые я мог бы сделать для него, используя скорее нормальные, чем паранормальные средства, и прежде всего свои контакты с президентом.
Но прежде, чем огласить этот список, он прочел мне еще одну краткую лекцию. Она посвящалась Мексике. Начал он с того, что Мексика хотя и демократическое государство, но не антикоммунистическое, как это, по его мнению, должно быть. Ее нейтральная позиция стала какой-то непонятной и раздражающей. Американское правительство все более обеспокоено советским присутствием в Мексике, в стране, находящейся совершенно в другом конце света от Советского Союза и не имеющей с ним практически никаких торговых отношений, в стране, которая, кстати, имеет со Штатами общую границу протяженностью свыше чем тысяча миль. Ну и вдобавок, Мексика находится прямо под боком у первого коммунистического государства Латинской Америки — Кубы. Майка не устраивало подобное положение дел, и он хотел, чтобы я что-нибудь сделал, чтобы его поправить.
