Мария Башкирцева - Неизданный дневник Марии Башкирцевой и переписка с Ги де-Мопассаном
— Я уже вам говорил, что нужно очень и очень многое для того, чтобы его избрали папой… есть еще один кандидат, ему покровительствует… итальянский король. О, этот итальянец силен, сильнее его… он непременно сделается папой, разве уж произойдет что-либо необычное или же он сам откажется. Француз стушевывается… О, я вижу, — только они вдвоем являются серьезными претендентами на папский престол. Наименование шансов на успех имеет тот, чья карточка у меня в руках. О, да, итальянский король не хочет, чтобы его выбрали. Мне даже кажется, что это его враг… Король выдвигает другого…
Тут я потребовала, чтобы Алексей попытался узнать имя этого человека. Ведь, наверное, вокруг этого имени найдется что-нибудь такое, что поможет ему отгадать его. И он, действительно, назвал его. Мне это кажется вполне естественным, потому что все, что он прозревал вокруг этого человека, навело его на мысль об его имени.
Все сегодняшнее утро я только о том и думала, чтобы снова побывать у него. В 2 часа дня мы поехали к нему вдвоем, только с тетей. Сначала я обратилась к нему с вопросами о своем здоровье. Алексей отлично объяснил мою болезнь, — ту боль в горле, о которой я говорила, доктору Валицкому. Я взяла у врача, усыпившего его, рецепт, попросив его оставить нас наедине.
Тетю я тоже заставила выйти, и мы с Алексеем остались в комнате вдвоем.
— Я снова здесь, — сказала я, взяв его за руку. — Вчера мне помешали внимательно вас выслушать.
— Ах, да, улыбнулся он, — вас вчера порядком подразнили.
— Не сможете ли вы мне сказать, что делала с прошлого понедельника та особа, о которой мы с вами говорили?
— Хорошо, скажу вам, только дайте мне то же письмо, что и вчера…
— Извольте!..
Лицо Алексея приняло странное и страшное выражение, которое делало его похожим на выходца с того света. Взоры его как будто проникали далеко, далеко — за пределы этого мира.
— Позвольте… Жизнь этого молодого человека чрезвычайно сложна. Он разбрасывается во все стороны… он хватается за все. Я сказал бы, что он ведет какое-то двойное существование.
— Как так, двойное существование?
— День он проводит среди священников и монахов, а ночь — среди светских людей. Сам он не священник.
— Что он делает во вторник и в среду?
— Судя по его простому серому костюму, он, несомненно, ездил за город. Он в Риме.
— Получил ли он письма?
— О, да, он получил много писем и, между прочим, одно от вас.
— Каково же содержание этого письма?
— Вы пишете ему о какой то перемене места, требуете его приезда сюда. Но он не может этого сделать, его семья удерживает его от этого… Кроме того его останавливает еще много других препятствий. Не будь этого — он давно был бы здесь… Но я вижу, он скоро приедет во Францию… Погодите… Это письмо подписано… Странно, это не фамилия… Это не полное имя… Погодите… Мне трудно разглядеть, я утомляюсь, это…
— Что?
— Это… Здесь два слова… нет, только одно и за ним следует имя, не вполне законченное, очень короткое… Тут только две буквы. О, да! Наверное!..
Неправда ли, какое странное ясновидение!..
— Прочтите письмо.
— Я не могу… Вы требуете от меня почти невозможного.
— Скажите же, когда и где получилось это письмо?
— Оно прибыло не по почте и побывало у двух лиц прежде, чем дошло по назначению… Я вижу, оно получилось в богатом доме, похожем на дворец… на папский дворец, — это должно быть Ватикан…
— Смотрите, не ошибайтесь.
— Я плохо вижу сегодня, вы утомляете меня. Бывают у меня хорошие, счастливые минуты, когда все само собою предстает предо мною ярко, и тогда я могу говорить… Но вы вынуждаете меня разбрасываться… Вы думаете сразу о слишком многих вещах…
— Ну, пожалуйста, я постараюсь быть спокойной. Глядите!
— Я ведь говорю вам, это дворец. Я вижу знамя… я вижу военных у дверей…
— Много их?
— Да, много.
— Случайно они там очутились?..
— Двое из них находятся там всегда другие зашли только мимоходом.
— Что же делается в самом дворце?
— Там много молодых людей…
Он, вероятно, видит клуб.
— Как они одеты?
— Позвольте… На них одежда духовных лиц… Да, так мне кажется…
— Этого не может быть. Смотрите лучше.
— Повторяю вам, что это трудно. Мне уже давно следовало бы отдохнуть; вы утомляете меня… Помимо того…
— Посмотрите еще, кто получил это письмо? — спросила я.
Я уже поняла, что он видит телеграфную станцию в Риме, но не могла понять, при чем тут духовные лица.
— Это письмо получила женщина. Она отдала его какому-то мужчине. А тот уже передал письмо ему.
— Так он его значит получил?
— О, да, наверное.
— Что же он сделал?
— Он в ту же минуту вышел… Его смутило содержание вашего письма; вы делаете намеки… только намеки на этот брак…
— Где он в данную минуту? Видите вы его?
— Я вижу, он в комнате… И не один.
— Скажите, что он делал два-три дня тому назад?
— Я ведь вам сказал: он был с матерью у кардинала.
— Хорошо. Посмотрите же теперь, — что он делает?
— Он сидит в комнате с молодым человеком лет девятнадцати-двадцати. Это юноша со светлыми, очень коротко остриженными волосами. Они говорят по итальянски.
— Мое письмо у него?
— Да, у него, здесь! — И он указал на левый карман своего сюртука.
— И он не думает приехать сюда?
— Напротив, он хочет это сделать, но не может. Будь у него возможность, он был бы уже здесь.
— Где он?
— Странно… Он в монастыре, да, в монастыре.
— Что это за монастырь?
— Он находится подле… постойте… подле каких-то сводов. Какие они великолепные!..
— Это развалины?
— О, нет, это цельные большие своды, и там много…
— Чего?..
— Там много статуй… и…
Я узнала сен-тьерские своды и статуи. А я думала, что ясновидящий увидит Колизей.
— И?.. Кончайте же, — сказала я.
— И гробниц, — сказал он с таким видом, как будто все ближе и ближе всматривался в них. — Там древние гробницы, развалины… Куски мрамора… и еще статуи… Все это удивительно красиво и великолепно!.. Удивительно…
Он, очевидно, видел Ватикан.
— Как одеты монахи этого монастыря?
— На них белая одежда.
— И только?
— На груди красный крест и чьи-то инициалы.
— Чьи?
— Я не знаю.
— Нет, вы знаете.
— Ах, это нехорошо… мы поступаем очень дурно!..
И, несмотря на все мои просьбы, он ничего больше не хотел сказать. Я расспрашивала его еще о многом, но каждый раз он повторял то же, что и вчера.
