Игорь Куберский - Египет-69
— Теперь сам будешь ходить, я тебе не нужен. Адрес запомнил?
Не только запомнил, но и записал, как и имя портного, его звали Махди — пожилой низкорослый араб, лысый, бледный, как бы навечно пришитый портновской иглой к этому затхлому помещению с голыми лампочками и бесконечным цикадным стрекотом столетней давности швейных машинок фирмы «Зингер».
Три дня не срок, и в назначенное время я снова был в ателье. Однако оказалось, что примерять еще не чего, так как заказ даже еще не раскроен, потому что нет нужных лекал.
— И когда теперь? — спросил я.
— Через неделю, — сказал мне утомленный больше прежнего Махди. — Через неделю, мистер, все будет, как надо.
Неделя прошла в разъездах по боевым позициям, когда я не снимал с себя полевой формы, — как же хочется потом переодеться в цивильное: в джинсы, новую пижонскую сорочку, переобуться в легкие мокасины на тонкой кожаной подошве, как радостно ехать потом в Каир, вдыхая воздух праздной гражданской жизни…
Однако в ателье моему появлению никто не обрадовался. Махди не было — простуда или того хуже — воспаление легких, а где мой заказ и в каком он состоянии никто, кроме закройщика Махди, не знал. Я хотел спросить у его помощников, молодых арабов за швейными, с ножным допотопным приводом, машинками, нашлись ли лекала, но забыл, как это будет по-арабски, и никто меня не понял, или не хотел понять. Когда я уходил, мне показалось, что на меня смотрят уже не так, как когда я платил за пошив, словно моя история уже закончилась.
Махди появился через три недели — выглядел он неважно, но глаза в запавших и еще более потемневших глазницах горели праведным огнем портновской чести, он клятвенно заверил меня, что через три дня примерка, и я поверил ему. И, как оказалось, не напрасно!
И вот я стою, поворачиваясь туда-сюда, перед большим, от пола, зеркалом, и Махди с булавками в черных сухих распашистых губах, обхаживает меня со всех сторон, обдергивает полы будущего пиджака, разглаживает плечи, где-то закалывает булавкой, где-то, выдернув нитку, наметывает заново…
— Куайс? Хорошо? — приспосабливает он последнюю булавку, чувствуя мой поднявшийся как на дрожжах тонус.
— Куайс кетир! — отвечаю я, надеясь, что похвала сработает в мою пользу. — Когда будет готово?
— Завтра! — почти хвастливо объявляет Махди.
— Не может быть! — говорю я. — Так не бывает.
— Бывает! — торжественно выпячивает впалую грудь Махди. — Быстро работаешь, больше получаешь. — Как будто это не он динамил меня уже второй месяц.
Но я, наивный, просто забыл, что завтра, то есть букра, обозначает вовсе не завтрашний день, букра — это даже не послезавтра, и не через неделю, букра может быть даже и никогда, потому что это целая философия отношения к миру, где все, что мешает беспечной сладости настоящей минуты, отправляется в букра… Этим словом здесь отмахиваются от насущных дел, как от назойливой мухи, — необходимость решать, предпринимать, думать, двигаться, заботиться, тревожиться оскорбляет исконное чувство покоя, отрывает от созерцания красоты вечности, — букра такое же универсальное средство защиты от суеты настоящего, как и иншаалла… А тут я, руси хабир, настырный мутаргим, с каким-то своим жалким костюмчиком.
Завтра, конечно, ничего хорошего меня не ждало, потому что Махди с озабоченным, но ничуть не виноватым выражением лица, полушепотом сообщил мне, что не успел, потому что получил заказ от другого очень важного мистера, которому костюм нужен не позже чем через три дня, а кроме него, Махди, никто в Каире не шьет костюмы за три дня, и костюм будет сшит, потому что важный мистер заплатил за скорость вдвое больше обычной цены… Если бы я заплатил столько же, то давно бы…
— Дудки, — сказал я, — это уже обдираловка и разводка. На это я не поведусь. — То есть я, конечно, иначе сказал, потому что не знал по-арабски таких слов, но Махди меня прекрасно понял и в ответ только развел руками, ладонями вверх. Классический жест святой непричастности и чистоты помыслов…
Не знаю, что там было дальше с важным мистером, но ни через неделю, ни через десять дней мой собственный костюм так и не был готов, и увидел я его на себе, точнее, только пиджак, еще спустя две недели. И вид это меня не очень обрадовал… На плечах и груди сидел он, вроде, ничего, но вниз от талии странно расширялся, будто расфуфыренный хвост токующего глухаря.
— Почему здесь так? — закачал я головой, обозначая ладонями расширяющуюся книгу трапецию. — Почему не прямо? — обозначая ладонями длинные стороны прямоугольника. — Вот мой пояс, мое бедро, — обозначал я анатомические подробности своей фигуры, — от талии прямо вниз, как у мужчины. Почему ты мне сделал здесь, как у женщины?
Махди отлично меня понял, хотя от возмущения я уже выражался непонятно на каком языке, однако, бледный и решительный, он не хотел мне уступать.
— Такая мода! — тыкал он желтым указательным пальцем с кривым ногтем в итальянский журнал мужской одежды. — Такое лекало!
— К черту лекало! — говорил я. — Это пиджак для гомиков, чтобы задницей играть. А я не собираюсь играть своей задницей. Я нормальный мужик, черт побери, я баб факаю!
Наконец Махди понял, что ему меня не переубедить — оскорблено взял иглу с ниткой и с мукой послушания спросил:
— Где ушить, мистер, здесь?
— Да, — сказал я, склонив голову набок, как будто собирался сам отрихтовать клювом собственный хвост.
— Здесь? — зашел он с другого бока.
— Да, — сказал я.
— Но это уже не мода.
— К факам такую моду, — сказал я. — Короче, когда придти?
— Завтра, — сказал он. — Букра.
— Букра я не могу, — сказал я. — Через день после букра. А брюки? Когда будут брюки?
— Тоже через день после букра, — сказал Махди, с трудом переживший мой варварски наезд на современную моду и свое эстетическое кредо и так и не оттаявший, чтобы сопроводить мое отбытие улыбкой привета, которая у арабов всегда под рукой.
И, правда — через день после букра пиджак был готов. Теперь он сидел, как влитой, задний сомнительно откляченный распах исчез, и я стал настоящим мужчиной, мачо. Но брюки… когда я надел брюки, сердце мое упало прямо в них. Брюки были сшиты явно на другую корпулентность, а вдобавок еще — с мошной, то есть со слишком длинной ширинкой, делающей короче шаг. Такая просторная мошна сгодилась бы разве что для хозяйства осла — Махди мне явно польстил. И я начал ругаться.
— Смотри, — говорю, — брюки спадают.
— А пусть мистер возьмет брючный ремень и затянет, и брюки не будут спадать, — суетился рядом Махди.
— Нормальные брюки не спадают и без ремня. Как можно было шить без примерки?
