Владимир Соловьев - Магомет. Его жизнь и религиозное учение
“Они обвиняют Ислам во лжи, – они услышат новость, над которой не будут смеяться” (Сура XXVI, 5).
“Когда они слышат божественное учение, они говорят: это простой человек. Он хочет отвратить нас от веры отцов. Коран – это ложные выдумки, басни. Ослепленные нечестием, они называют ложью истину, которая блещет пред их глазами... Народы, бывшие прежде них, обвиняли в обмане посланников веры, но не получили и десятой доли того, что было им назначено. Они называли обманщиками посланных Моих, но как ужасно было Мое мщение!” (Сура XXXIV, 42, 44).
Были некогда в Аравии два идолопоклоннические народа – Темуд и Ад. “Служители веры проповедовали им поклонение единому Богу. Они отвечали: “если бы Он хотел нас просветить, Он послал бы нам ангелов” (Сура XLI, 13). Темуд и Ад погибли бесследно.
Особенно поучительным для Мухаммеда представляется пример фараона, противившегося Моисею. “Египетские волхвы, убежденные чудесами Моисея, сказали: “мы веруем во Всевышнего, Бога Моисея и Аарона”. – Фараон сказал: “разве вы можете верить без моего позволения?” (Сура XXVI, 45 – 48).
“Пусть Моисей будет казнен смертью, – сказал царь, – я боюсь, чтобы он не заставил народ мой переменить религию и чтобы он не разорил моего государства” (Сура XL, 27).
“Разве я не заслуживаю предпочтения (говорит фараон) перед низким обманщиком? Он едва умеет говорить. Украшен ли он золотыми браслетами? Сопровождают ли его полчища ангелов?” Фараон обвинял своих подданных в легкомыслии, и они послушались его; потому что были нечестивы. Преступления их вызвали гнев небесный, и они были поглощены водами. Наказание их будет служить примером для потомства” (Сура XLIII, 51 – 56).
“Старейшины народа отвечали Ною (когда он им проповедовал единого Бога): “Ты такой же человек, как мы; подлая чернь последовала за тобою без рассуждения. У тебя нет никаких заслуг, которые возвышали бы тебя над нами. Мы считаем тебя обманщиком” (Сура XI, 29).
Непримиримые противники Мухаммеда ставили ему в укор даже то, что он проповедовал на общепонятном арабском языке. В своем кратком ответе Мухаммед удачно характеризует подобные возражения: “Если бы мы изложили Коран на языке неведомом, они закричали бы: “почему он не изложен ясно” (Сура XLI, 44).
Глава VIII. Учение Корана о предопределении и свободе. – Вера и добрые дела
Неодолимое упорство противников Мухаммеда в отвержении истины, возвещаемой им по повелению Божию, – упорство, плохо прикрываемое явно недобросовестными аргументами, естественно навело Мухаммеда на мысль, что эти его противники, так же как и предшественники их среди других племен, отвергавшие прежних пророков, делали это не по неразумию, а по злой воле, что все они – люди бесповоротно осужденные, предопределенные к погибели. Этот взгляд неоднократно высказывался в Коране и занял, как известно, видное положение в последующем мусульманском богословии. Не правы, однако, те историки (между прочим, и такой объективный критик ислама, как Август Мюллер), которые приписывают Мухаммеду нелепый и богохульный догмат о предопределении ко злу, то есть, что Бог по произволу Своему предназначил одним быть добрыми и спастись, а другим – быть злыми и погибнуть. Такой взгляд можно находить в отдельных изречениях Корана только вследствие неспособности Мухаммеда к точному и раздельному выражению отвлеченных идей. Но если у него не было связной и последовательной богословской системы, то у него нельзя отнять живого религиозного сознания, открывавшего ему Бога истины, Бога праведного и милосердного. Если не логическая мысль, то сердечное чувство и истинное благочестие препятствовали Мухаммеду представлять Бога несправедливым. Поэтому его вера в предопределение погибающих требует другого объяснения, основания для которого мы находим в том же Коране. Нужно различать две мысли: 1) Люди упорствуют в неверии потому, что они произвольно осуждены Богом на бесповоротную злобу и погибель, – этой мысли Мухаммед нигде прямо не высказывал и, на наш взгляд, не мог высказывать; и 2) когда люди непредолимо упорствуют в неверии – это значит, что они осуждены на гибель всеведующим Богом, Который, зная, что они, в глубине души своей, бесповоротно предпочли зло добру, не заботится более об их спасении, а, напротив, для своих провиденциальных целей ожесточает еще более сердце их (все равно уже ожесточенное и погибшее), как Он ожесточил сердце фараона, чтобы Моисей прославился великими знамениями. Такова Мухаммедова мысль о предопределении, основанном не на произволе Божием, а на Его всеведении и вседейственности, на которые много раз и с особым ударением указывается в Коране.
“Бог держит в руках Своих ключи сокровенного. Он один его знает. Он знает все, что на земле и в глубине моря. Лист с дерева не падет без Его ведения. Нет зернышка на земле, которое не было бы записано в книге очевидности” (Сура VI, 59).
“Все написано в книге очевидности” (Сура XI, 8).
“Бог знает, что женщина носит в утробе своей, насколько ее uterus[8] сжимается или расширяется. Все взвешено перед Ним” (Сура XIII, 9).
То, что делает человек, делает не он, а Бог через него: “не вы их убили (врагов ислама), они пали под мечом Всемогущего. Не ты, Мухаммед, напал на них, а Бог, чтобы показать верный знак своего покровительства. Он знает и слышит все”.
Но если все будущее, так же как настоящее и прошедшее, написано в книге очевидности, то есть дано во всеведении Божием, и если все, что совершается, даже внешние дела самого человека, всецело зависят от Божественного всемогущества и, собственно, им совершаются, – этим еще свобода человека не упраздняется, а только вводится в пределы чисто внутреннего, нравственного отношения его к Богу. Сделать какое-нибудь внешнее дело, произвести какую-нибудь реальную перемену в предопределенном от Бога ходе вещей человек сам по себе не может, но быть добрым или злым, принять или отвергнуть предлагаемый ему закон Божий, оставаться верным этому закону или отступить от него, – одним словом, быть в сердце своем с Богом или против Бога – это зависит от самого человека. Что неверные были истреблены мусульманами – это было дело Всемогущего, но что одни были верными, а другие неверными – это зависело от них самих.
Отношение Бога к творению, требующее внутренней свободы этого последнего, указано в следующем замечательном тексте Суры XXXIII, 72: “Мы предложили (говорит Аллах) истинную веру небесам, земле, горам, – они не посмели принять ее. Они трепетали перед этим бременем. Человек принял его и стал неправедным и бессмысленным”.
Конечно, совместность предопределения и свободы, даже при ограничении этой последней одним внутренним нравственным отношением человека к Богу, представляет большие теоретические трудности; но Мухаммед не был философом, и от него нельзя требовать не только разрешения, но и понимания этих трудностей. А все, что требуется для элементарного религиозно-нравственного уравновешения этих двух противоположных начал, дано в Коране.
