Александр Курантов - Уильям Оккам
По Оккаму, право есть основа государственного порядка. Носителем всего обычного права, по его мнению, является народ «...законодательная власть и человеческое право в первичном и основном значении (primo principaliter) имеют своим источником народ (apud populum), в силу чего народ же возложил законодательную власть на императора» (19, d. III, q. 14).
Итак, прямым правовым источником императорской власти, согласно Оккаму, является народ. Законодательное право и государственная власть персонифицируются в императоре как представителе народа. При этом данная персонификация должна производиться с общего согласия народа, являющегося демиургом как общественного закона, так и формы власти. Следовательно, мыслитель по крайней мере несколько ограничивает традиционное в его время представление о божественном происхождении власти.
Оккам не считает угнетение естественным, а, напротив, полагает, что оно унижает человеческое достоинство. Свободные люди под властью императора — это далеко не рабы, ибо повинуются добровольно. Власть императора не безгранична: он не должен противоречить принципу «общего блага». В противном случае его постигает кара: народ правомочен перенести императорскую власть на более подходящее лицо, т. е., говоря современным языком, может отозвать зарвавшегося чиновника. О том, что народ «выше» государя, говорил еще Леопольд Бабенбергский, разделявший доктрину организмической сущности государства и идею о желательности его сословного устройства. В принципе нельзя исключить возможность определенного влияния Леопольда Бабенбергского на Оккама в этом вопросе. По Оккаму, принцип общего блага должен стать регулятором общественных отношений, не допуская ни вырождения власти в абсолютную волю монарха, ни скатывания частной жизни к абсолютной, ничем не ограниченной свободе подданных (18, III, tr. 1, 1. 2, с. 3). Попутно отметим, что Оккам квалифицирует коронацию как формальную церемонию, не связанную с изменением существа отношения к власти.
Ряд мест в текстах мыслителя касаются уже не идеального императора, а конкретно Людвига Баварского, и льют воду на мельницу последнего, например, когда Оккам заявляет, «что между королем и императором или же между Римским государством и Римской империей нет никакой разницы» (101, 64). Против папской курни направлен его тезис о том, что Римскую империю безусловно ни в коем случае не следует отождествлять с папой (19. d. III. q. 1).
Волею судеб Оккаму пришлось стать теоретиком права. Он принимает в принципе концепцию так называемого вечного закона (lex aeterna) как некоего божественного плана мирового устройства, однако немедленно дополняет его позитивным правом (lex temporalis). Мыслитель полагает, что право — это человеческое установление, гармонирующее с естественным правом. Любое позитивное право, если оно противоречит естественному разуму (ratio naturalis), не является законом, и выполнение его не может быть вменено в долг (18, III, tr. 2, 1. 6).
Естественное право, по Оккаму, состоит из трех уровней. Первый уровень определяется, собственно, здравым смыслом. Второй, обусловленный привычками человека, есть естественная справедливость (aequitas naturalis). Третий — выводимое из народного права естественное право по соглашению. К третьему уровню, например, относится возвращение взятых в долг денег. Народное право — это право второго уровня (101, 82). Установления естественного права первого уровня не подлежат изменению (18, III, tr. 2, 1. 6). Они, по Оккаму, идентичны божественной воле. Естественное право последующих двух уровней уже не может характеризоваться как не подлежащее изменению, оно варьируемо и в принципе допускает прогрессивное улучшение в своих основоположениях.
Важное место в правовых концепциях Оккама занимает понятие апостольского закона, который сближается им с законом совершенной свободы. Собственно, только он может служить маяком в вопросах веры: «...никакое постановление папы (pontifex) не есть мерило веры... Но лишь Священное писание и общее апостольское учение, которые не могут заблуждаться, суть мерила нашей веры» (58, 181).
Оккам резко выступает против примата церкви над государством. Здесь мыслитель действует в унисон со своим современником Марсилием Падуанским, который в «Защитнике мира» существенно видоизменил так называемую организмическую теорию государства, наметившуюся у Джона из Солсбери (в «Поликратике») и уподоблявшую государство живому организму. Марсилий усматривал «душу» государства не в институте церкви, а в единстве воли государства как целостного образования (87, р. 1, с. 15). По мнению Оккама, необходимо самым решительным образом разграничить духовную и светскую юрисдикции. Церковь не должна выходить за пределы того, что непосредственно относится к так называемому «спасению души». Соответственно этому папа должен материально разоружиться и прибегать к использованию лишь духовных аргументов, т. е. действовать не с помощью костров, но только проповедей.
Если папа впадает в ересь (мыслитель выступает здесь фактически против учения о непогрешимости папы), то его следует отдать под духовный суд. Если же папа совершит значительное преступление иного рода, связанное с нарушением государственных законов, то его должно судить светским, мирским судом. Легко видеть, что оккамовское допущение возможности впадения собора и папы в ересь знаменовало собой определенное предвосхищение грядущей Реформации. Не удивительно поэтому, что политические трактаты Оккама внимательнейшим образом изучались Мартином Лютером. Бесстрашно критикует Оккам выпады Иоанна XXII против концепции апостольской бедности и находит, что они полны ереси (13). Трудно переоценить прогрессивное для своего времени значение тезиса философа о папстве как о преходящем учреждении. Его место, по Оккаму, должен заступить собор, выбираемый общиной верующих обоего пола.
Задолго до Лоренцо Валлы провозглашает Оккам подложность так называемой грамоты Константина (19, d. VI, q. 4), с помощью которой, как известно, папы «доказывали» свое верховенство над светскими властями. Оккам доказывает независимость и правомочность государственной власти вне церкви. Сторонники курии говорят, что государство скоро рухнет, если его отделить от церкви. Но как совместить это утверждение с длительным существованием языческих государств? (19, d. III, q. 6).
В принципе соотношение между светскими и духовными властями представляется Оккаму по «формуле»: «...император имеет власть над временными, а папа — над духовными ценностями» (там же, d. III, q. 7) (следует иметь в виду, что это высказывание мыслителя по существу обращена к «антипапам», выдвигавшимся Людвигом Баварским). За лишение церкви светской власти до Оккама выступал францисканский теолог августинианского направления, антиаристотелик Петр Иоанн Оливи (1248/9—1298) в ряде мест своего сборника проповедей под названием «Толкование „Апокалипсиса“». Основательное знакомство Оккама с текстами Оливи документально засвидетельствовала немецкий историк науки А. Майер (85, 401). Когда Оккам составлял известную апелляцию Людвига Баварского к вселенскому собору, он определенно исходил из ряда тезисов «Толкования „Апокалипсиса“». Оккам и Людвиг тем самым нарушали известную политическую «аксиому» паписта Августина Триумфского, который в 1328 г. постулирует, что папский суд и божий суд — это одно и то же. Согласно Августину, нельзя подавать богу апелляцию на папу. Оккам решительно отбрасывал эту и ей подобные политические «аксиомы» папской курии. Взгляды Оккама о независимости светской власти еще более решительно были выражены им в трактате (15). Здесь Оккам, предвосхищая Лютера, относит регулирование брачных отношений, которым он отказывает в значении таинства, к компетенции светской власти, а также останавливается на причинах, побуждающих заключать браки.
