Семен Ласкин - Вокруг дуэли
Думаю, следует перенестись назад, к тому злополучному эпизоду, который случился в квартире Полетики.
Повторю две существующие, оспаривающие друг друга версии, принципиально важные для биографии поэта, касающиеся даты той встречи, а значит, иисхода пушкинской жизни.
П. Е. Щеголев называет январь 1837 года, последние дни, и считает, что именно встреча у Полетики и оказалась поводом к дуэли.
М. А. Яшин пытается уточнить дату. По его мнению, встреча произошла 22 января, во время дежурства Дантеса по полку. (Квартира Полетики, как известно, была в кавалергардских казармах.) Нетрудно согласиться с противниками Яшина, с неменьшим основанием предлагающими любое другое число, когда Дантес дежурным по полку не был.
Вторая версия, мгновенно принятая большинством биографов Пушкина, предложена С. Абрамович.
Вразрез со всеми С. Абрамович называет 2 ноября 1836 года: канун злополучного анонимного письма.
Повторю аргументы исследователя.
Исходным документом для С. Абрамович стало письмо барона Фризенгофа, мужа Александры Николаевны Гончаровой, полученное Араповой в 1887 году, вероятно, в ответ на ее запрос. Письмо было опубликовано в 1929 году Леонидом Гроссманом и, конечно же, не раз комментировалось.
Фризенгоф пишет со слов жены. Пишет подробно. Затем записанное показывает Александре Николаевне, та подтверждает, сообщаемые мужем факты.
Любопытно, что Арапова не называет источник, не цитирует письмо (хотя, казалось бы, это ей выгодно!), а придумывает романную историю с Ланским, чем, кстати, окончательно хоронит подлинное и очень ценное в своем рассказе. Правда и вымысел, грубо перемешанные Араповой, заставляют исследователей относиться к сказанному с большой осторожностью. Впрочем, свои записки Арапова печатает в 1908 году, то есть через двадцать один год, а на два десятка лет раньше, в 1888 году, редактор «Русского архива» Павел Иванович Бартенев публикует рассказ Веры Федоровны Вяземской об этой встрече у Полетики. Впрочем, Вяземская имени не открывает, а называет Полетику «мадам NN».
Приведу тексты трех известных источников.
Арапова:
«Года за три перед смертью Наталья Николаевна рассказала во всех подробностях разыгравшуюся драму нашей воспитательнице, женщине, посвятившей младшим сестрам и мне всю свою жизнь… С ее слов я узнала, что, дойдя до этого эпизода, мать со слезами на глазах сказала: „Видите, дорогая Констанция, сколько лет прошло с тех пор, а я не переставала строго допытывать свою совесть, и единственный поступок, в котором она меня уличает, это согласие на роковое свидание… за которое муж заплатил своей кровью, а я — счастьем и покоем своей жизни…“
Местом свидания была избрана квартира Идалии Григорьевны Полетики, в кавалергардских казармах, так как муж ее состоял офицером этого полка».
Вяземская:
«Мадам NN, по настоянию Геккерна, пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому. Пушкина рассказывала <…>, что когда она осталась с глазу на глаз с Геккерном, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя. Пушкина не знала, куда ей деваться от настояний; она ломала руки себе и стала говорить как можно громче. По счастию, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней».
Бартенев, пересказывая ту же историю со слов Вяземского, уточняет, что Наталья Николаевна «однажды приехала… вся впопыхах и с негодованием рассказала, как ей удалось избегнуть настойчивого преследования Дантеса».
Фризенгоф:
«Что касается свидания, Ваша мать получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить ее, и когда она прибыла туда, то застала там Геккерна вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колени, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме. Она сказала жене моей, что это свидание длилось несколько минут, ибо, отказав немедленно, она тотчас же уехала».
Итак, Вяземская зашифровывает Полетику, и только в 1908 году, незадолго до публикации Араповой, П. И. Бартенев раскрывает подлинное имя.
Не стал я цитировать многое «сочиненное» Араповой в ее пространных воспоминаниях: второе анонимное письмо, охрану свидания Г. Ланским, выяснение отношений Пушкина с женой.
Источник, письмо Густава Фризенгофа, открывает фактический уровень знаний Араповой.
И все же зададимся вопросом: была ли в действительности Констанция, рассказавшая Араповой удивительную, неведомую другим исповедь Натальи Николаевны о роковом свидании, «за которое муж заплатил своей кровью», а она «счастьем и покоем своей жизни».
Пересказ фразы неведомой Констанции уже содержит дату свидания у Полетики. Роковая встреча могла произойти только в январе, накануне дуэли.
Ответ, мне кажется, может быть единственным: разговор с воспитательницей у Араповой был, однако ничего конкретного, кроме факта свидания, детская память дочери не сохранила. Видимо, это и заставило Арапову искать подтверждения, обратиться к престарелой свидетельнице — собственной тетке Александре Николаевне.
На поставленный конкретный вопрос мог быть и конкретный ответ.
Предположить, что Александра Николаевна по собственному легкомыслию так легко расстанется с тайной, которую она хранила пятьдесят лет, трудно. Мало того! Видимо, Арапова гарантирует умолчание, — не случайно же записки публикуются еще через два десятилетия.
Этим же, думаю, следует объяснить и другое «просочившееся» через полвека после смерти Пушкина воспоминание. И опять же напечатанное без конкретного имени виновного: «Мадам NN». Вяземская рассказывает Бартеневу правду, называет Полетику, но, видимо, просит не писать имя.
С. Абрамович как главное логическое доказательство свидания у Полетики в ноябре берет форму письма Фризенгофа, настаивая на его скрупулезной пунктуальности. «И что для нас особенно важно, — подчеркивает исследовательница, — он (Фризенгоф. — С. Л.) ведет рассказ настолько это возможно, в хронологической последовательности (курсив С. Абрамовича. — С. Л.). Там, где Фризенгоф отступает от этого принципа, мы находим специальную оговорку».
И все же одну оговорку, касающуюся всего письма, С. Абрамович не приводит.
«Я запоздал на несколько дней, дорогая Азинька, с отправкой сведенийпо интересующей вас трагедии, — пишет барон, подчеркивая, что его письмо является ответом на сделанный запрос Араповой, — подробности которой Ваша тетушка разыскивала в своей памяти: их было мало, и я предполагал, что, быть может, найдутся еще другие. Но так как это предположение не оправдалось, я напишу Вам последовательно то, что сообщила мне моя жена».
