Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
Никто и не верил всерьез, что здесь, где не было никаких следов могил, мог быть похоронен человек. Стали копать и обнаружили могилу. Прежде чем раскрыть могилу, шейх Джамалутдин велел позвать Аслан-хана. Хан с нукерами явился и шейх велел поднять надгробные плиты. И под ними все увидели тело девушки с ясным лицом. Глядя на нее – казалось, будто вчера ее похоронили. Одежда ее и все покровы превратились в тлен, а на груди ясно были видны следы стрел. При виде этого чуда остолбенели офицеры, а хану стало плохо, и нукеры на руках понесли его домой. Когда хан пришел в себя, все повторял: “Оставьте шутки с шейхом Джамалутдином! Оставьте шутки с шейхом Джамалутдином!
В тот же вечер жена Аслан-хана Умукусюм-бике явилась к шейху и слезно его молила простить мужа за действия неугодные Аллаху и шейху, стала оправдывать мужа, что в его действиях нет его вины. Она также просила шейха оставить Кумух и перебраться в другое, более спокойное место, ибо тут царские офицеры будут беспокоить и шейха, и хана. Уходя, Умукусюм-бике оставила шейху кошелек с золотыми монетами, чтобы он раздал их своим бедным муталимам.
Газават
В своем доме, в своем очаге шейх Джамалутдин уже не мог спокойно жить и работать. Утомляли преследования и придирки хана и царских офицеров. Было у него в Кумухе много родных, много друзей, были преданные ему и тарикату муталимы, а еще очень большая и богатая библиотека. Без всего, что его окружало, он не мыслил себе полноценной жизни. Но судьба вынуждала шейха покинуть родные места. Таким местом, по его мнению, был Цудахар, ибо цудахарцы были тогда вольными людьми и никому не подчинялись. Так шейх Джамалутдин покинул свое обжитое гнездо и перебрался в Цудахар.
Здесь встретили шейха Джамалутдина с большим почтением, выделили ему хороший дом, прислугу. Вскоре вокруг него собралось много религиозных деятелей, появились и новые ученики. Сюда к нему стали приходить люди со всего Дагестана. Спокойнее и безопаснее чувствовал себя шейх, его дружба с Гази-Магомсдом и Шамилем крепла: они часто навещали его. Когда у Шамиля умерла первая жена, оставив малолетних детей, шейх Джамалутдин отдал ему в жены свою старшую дочь Загидат, которая была красива, умна и образованна. Загидат стала главной хозяйкой в доме Шамиля. Он считался с ней и советовался, все хозяйственные заботы легли не ее плечи. Даже тогда, когда имам имел других жен, Загидат оставалась главной хозяйкой в доме, не посоветовавшись с ней, без ее разрешения ни одна жена Шамиля даже платье себе не шила. Ум и практичность Загидат признавали все родственники и друзья Шамиля. Попав в дом мужа семнадцатилетней, она сумела стать заботливой матерью для его малолетних детей. Она заботилась не только об их одежде и еде, но и следила за их обучением и развитием. Когда она пожелала, чтобы дочери имама получили образование, ей ответили родственники мужа, что у аварцев не принято, чтобы женщины учились.
– Еще ни одной женщине на свете грамотность не принесла вреда! – сказала Загидат и стала обучать грамоте своих падчериц.
Впоследствии Загидат решила женить своих братьев Абдурахмана и Абдурагима (сыновей шейха Джамалутдина) на своих падчерицах и к ее слову прислушались все. До конца дней своих Загидат мужественно делила все тяготы и перипетии судьбы со своим мужем, всегда была для него опорой и добрым советчиком.
Прежде чем объявить газават, Гази-Магомед и Шамиль пришли к шейху Джамалутдину за разрешением и советом.
– Нет, – сказал им шейх, – я вам не советую начинать газават и не могу дать разрешение. В Коране сказано, что газават надо начинать тогда, когда враг ваш в несколько раз слабее вас, а наш враг, наоборот, гораздо сильнее нас. Но я предчувствую – вы начнете газават, много прольете крови и с нашей и с их стороны, будет долгая, затяжная, кровопролитная война, но ничего вы не добьетесь.
От шейха Джамалутдина Гази-Магомед и Шамиль пошли к шейху Магомеду-Яраги. Узнав о том, что шейх Джамалутдин не одобрил их замысла, он тоже не решился дать им позволение на газават, посоветовал обратиться к Исмаилу Кюрдамирскому. Тот долго думал, вычислил все за и против и сказал:
– Шариат ослаб. Люди занимаются недостойными для мусульман вещами: пьют гяурское питье, курят махорку и совершают много других недостойных поступков. И для того, чтобы сберечь чистоту нашей веры и народа, надо начать газават.
Исмаил Кюрдамирский созвал народ на площадь перед мечетью, надел на Гази-Магомеда чалму имама, объявил о начале газавата и о том, что Гази-Магомед провозглашен имамом.
Шейх Джамалутдин и грузинские князья
Среди войск, воевавших в Дагестане, были грузинские князья Орбелиани и Чавчавадзе, которые сыграли немалую роль в этой войне. В отместку им мюриды Шамиля совершили набег на поместья Орбелиани и Чавчавадзе в Грузии, разграбили их дома, взяли в плен их семьи с малолетними детьми. Сурово обращались мюриды с пленниками в пути. Шамиль, узнав об этом, отругал мюридов и взял пленных под свое личное покровительство, стал контролировать, как их кормят и содержат. Историки отмечают, что Шамиль всегда отличался милосердием к пленным. Князья Орбелиани и Чавчавадзе стали искать пути и возможности освобождения своих семей. Царь предлагал имаму Шамилю в обмен семьи князей вернуть сына Шамиля Джамалутдина, в свое время отданного в аманаты русскому царю, и еще сорок тысяч рублей в придачу.
Участники же набега, а их было 1100 мюридов, ставили единственным условием уплату миллиона рублей, в расчете поделить эти деньги между собой, как военную добычу. Шамиль оказался в большом затруднении: с одной стороны ему очень хотелось выручить из плена своего сына, с другой – он не считал себя в праве лишить мюридов их заслуженной добычи. В это трудное для него время пришел к нему шейх Джамалутдин и предложил свою помощь в переговорах с мюридами. Он выступил посредником между имамом и мюридами. Шейх велел собрать всех мюридов и, явившись на собрание, обратился к ним со следующими словами:
“…Мюриды, вы все толкуете про миллион. А умеете ли вы сосчитать такие деньги? В Дагестане не найдется никого, кто бы справился с такой задачей! Да и где же набрать такую сумму князю Чавчавадзе? Ведь вы разграбили и уничтожили все его имущество, и он теперь остался гол, как сокол, и без семьи, и без имущества. Если же вам предлагают сорок тысяч рублей и сына имама, то это потому, что царю стало жалко князей, и он от себя дает эти деньги. Вы же это предложение отклоняете. Вы не хотите утешить своего имама, не хотите выручить от гяуров его сына, которым имам для вас же и пожертвовал, оставив его аманатом в Ахульго. Стократ непростительно честному горцу оставлять мюрида гибнуть среди гяуров! И все из-за нескольких лишних монет! Посчитайте хорошенько: много ли их достанется на брата. Ведь пожалуй не больше чем по пятьдесят рублей, так как львиная доля должна отойти к имаму и нам. Я, хотя и не участвовал в набеге, но как сейид получу со своим семейством не менее 50000 рублей. Однако я, ни минуты не колеблясь, откажусь от этого дара! Вы же не хотите пожертвовать копейками ради сына нашего имама! Еще раз повторяю: стыдно, мюриды!”
