Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Голова колонны находилась в центре кишлака, когда прозвучал мощнейший взрыв.
Обычно, когда катки БМРки наезжают на мину или фугас, взрывная волна подбрасывает их высоко над землей вместе со стальной рамой. Если заряд фугаса очень мощный, раму с катками может вырвать «с мясом» и она улетит далеко от дороги. Бывали случаи, когда катки падали на головы сидящих на бронетехнике десантников. Хреновая, скажу я вам, эта вещь.
Мерзопакостное душманьё. Предвидели, наверное, что шурави будут гнать БМРки впереди колонны. Всё правильно рассчитали гады. Видимо был среди них опытный инструктор по взрывному делу, или свой доморощенный «Кулибин». Только он мог до такого додуматься — заложил фугас не под контактами-замыкателями, а метрах в пяти до них. Когда каток БМРки наехал на контакты, и замкнул электрическую цепь, взрыв произошел не под ним, а под днищем боевой машины.
С зарядом для фугаса «духи» не пожадничали. По всей видимости, здоровущую авиабомбу приспособили под него. БМРка как спичечный коробок подпрыгнула вверх и, отлетев метров на двадцать в сторону от дороги, плюхнулась боком о землю. Траки правой гусеницы сегментами разлетелись по всей округе, прошуршав над головами десантников. А на том месте, где был заложен фугас, образовалась огромная воронка, которую запросто можно было бы использовать в качестве капонира для УАЗа, или даже БРДэмки.
Взрывной волной разбросало всех десантников, сидевших на ближайших к месту взрыва двух бронемашинах. Кто-то разбил себе голову, у кого-то были сломаны кости рук и ног. Практически всех контузило.
Один солдат с такой силой ударился о землю, что у него пропал дыхательный рефлекс. Широко открывая рот, он пытался то ли вздохнуть, то ли закричать. Но у него ничего не получалось. Лицо солдата от напряжения побагровело, а затем стало синеть. Так бы наверно и задохнулся бедолага, но в этот момент к нему подскочил прапорщик, метра под два ростом. Прапор обхватил солдата со спины своими загребущими ручищами, оторвал его от земли и, сильно встряхнув пару раз, бросил на землю. Кашляя и харкая, солдат ползал на четвереньках по земле, еще не веря в свое спасение.
— Спасибо товарищ прапорщик, — стоя на карачках и пуская сопли, еле выговорил солдат.
— Да чего уж там, живи, салага, — отозвался прапор, вправляя в это время другому солдату выбитый сустав.
Колонна остановилась намертво. Комбат, прижимая к шее ларингофон радиостанции, яростно материл командиров боевых машин, которые вместо того чтобы остановиться сразу же после взрыва и занять боевые позиции, как слепые котята сгрудились в одном месте.
— Раздолбаи хреновы! — все больше распаляясь кричал комбат. — А если «духи» по вам сейчас из гранатометов долбанут?! У вас что, вместо мозгов ветошь в голове?! Уроды! Рассредоточиться немедленно, и взять под наблюдение «зеленку». Ведь предупреждал же всех быть готовыми к самому худшему! Мудозвоны безмозглые! Командир первой роты, саперов ко мне! Я смотрю, они у тебя очень хорошо устроились, бездельники! И чтоб через секунду были здесь! Я им сейчас устрою сладкую жизнь! Своими животами будут дорогу разминировать, ишаки!
В этом момент кто-то вспомнил про экипаж БМРки, и комбат, запустив вперед саперов, в окружении нескольких десантников пошел к лежащей на боку боевой машине. Из огромного пролома в её днище шел удушливый сизый дым. Надежд на то, что хоть кто-нибудь из экипажа выжил, у комбата не было. Но так, на всякий случай, заглядывая в чрево БМРки, он спросил:
— Живые есть?
Покрутив головой по сторонам, задумчиво произнес:
— М-мда. Это конкретная жопа.
Потом он подозвал к себе худосочного старлея — командира санвзвода и отдал ему распоряжение выковырять из БМРки все то, что ранее называлось экипажем, и вместе с остальными ранеными и контуженными немедленно отправить в госпиталь.
Комбат и предположить не мог, что подрыв БМРки было всего лишь прелюдией того ада, в который через несколько минут попадет его батальон…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Другая сторона медали
Глава 7. Под псевдонимом «Худойрам»
Когда Шакур Джана спрашивали, сколько ему лет, он бойко отвечал любопытствующим, что родился в тот самый день, когда в Кабуле убили Дауда. Шакур Джан не знал, кто такой Дауд и за что его убили. В свои девять лет он был далек от политики, и его мозгов хватало лишь на то, чтобы считать чужие деньги — свои то, у него никогда не водились. А о том, что его день рождения приходится именно на день убийства Дауда, ему в свое время рассказала мать.
Своего отца Шакур Джан помнил очень плохо. Где-то в потаенных уголках детской памяти сохранился образ улыбающегося человека с пышными усами, крепко прижимавшего его личико к своим щекам. Однажды отец ушел из дома и больше не вернулся. Спустя несколько лет мать Шакур Джана рассказала сыну о том, что отца убили злые люди. Почему злые люди убили отца, мать так ничего и не объяснила. Она никогда не рассказывала сыну ни о том, кем был отец, ни о том, чем он занимался по жизни.
Вместе с матерью Шакур Джан проживал в небольшой глинобитной мазанке на окраине кишлака Сарпуза, располагавшегося буквально в трехстах метрах от Мабаса — Кандагарской тюрьмы.
Еще в первые годы войны кишлак был сильно разрушен советскими войсками, а оставшиеся в живых жители разбежались куда глаза глядят. Из трехсот семей, проживавших ранее в кишлаке, не осталось и полутора десятков.
Шакур Джан с матерью были одной из таких упертых семей, кому бежать было некуда. Вот и жили они в своей мазанке, ежедневно рискуя жизнью. А все потому, что мазанка их располагалась на расстоянии прицельного ружейного выстрела от печально известной «Черной площади».
Моджахеды практически ежедневно наведывались в кишлак, выбирая удобные позиции для обстрела советских автоколонн, идущих через «Черную площадь». В свою очередь, шурави не щадили кишлак и в «профилактических» целях постоянно обстреливали его из пушек, танков, реактивных установок и крупнокалиберных пулеметов.
Их мазанка была словно заговоренной. Ничего ее не брало, ни бомбы, ни снаряды, ни ракеты, ни пули.
С одной стороны, этому явлению было очень простое объяснение. Мазанка была очень низкая, и ее плоская крыша располагалась почти на одном уровне с верхним бьефом земляного вала, образовавшегося давным-давно, при строительстве оросительного канала.
При обстреле кишлака со стороны «Черной площади» снаряды перелетали через вал, и взрывались далеко от мазанки.
Когда кишлак обстреливался с восточной стороны, никаких препятствий для снарядов и ракет не было, и они могли упасть на мазанку в любой момент. Но они почему-то всегда летели мимо нее. Чудеса, да и только.
