Эммануил Казакевич - Синяя тетрадь
Рассолов между тем кончил работать, обтер косу травой, приставил ее к стенке шалаша, покряхтел и сел обедать. Он вынул из мешка каравай хлеба, бутылку постного масла, связку зеленого лука и несколько огурцов. Он сидел к Коле боком, привалившись к стогу, и Коля, сменив гнев на милость, решил, что на сей раз стрелять не будет, так как теперь стрелять невыгодно, несподручно. Коля попятился в глубь леса и пошел влево, по-прежнему бесшумно, замирая на месте при каждом звуке. Вскоре он наткнулся на большой муравейник, застыл возле него, приник к земле и, затаив дыхание, стал наблюдать муравьев так, словно и они могли оказаться шпиками. Муравьи сновали вверх и вниз, взад и вперед, переползали один через другого. Присутствие Коли они все-таки заметили: в куче поднялась большая беготня, муравьи задвигались быстрее, заторопились, словно делая революцию. Вероятно, у них был и свой Керенский. Один муравей тащил за собой красный стебелек, – наверно, большевик. Только митинговать они не умели, делали свое дело молча. И не лузгали семечек, как солдаты на Невском.
Коля обошел муравьиную кучу и направился к берегу. Он уже немножко устал прятаться, приникать к земле, замирать при каждом шуме, воображать всех шпиками и казаками. Но, выйдя к озеру, он сразу лег плашмя на землю: по озеру плыла лодка. У Коли замерло сердце. Он рванулся было к шалашу, но потом раздумал, решил понаблюдать. Вскоре он различил фигуры двух людей, а минуту спустя узнал брата Кондратия. Брат сидел на веслах. Коля улыбнулся, но из кустов не вылез, а, постаравшись забыть, что узнал брата, сделал серьезное лицо и стал напряженно следить за лодкой. Все-таки это было кое-что, не муравьиная куча! «Сюда плывут», – пробормотал Коля озабоченно. На корме сидел человек в кожаной куртке. «В кожаной куртке в такую жару», – подозрительно подумал Коля. Лодка врезалась в прибрежный камыш. Коля узнал человека в кожаной куртке – это был рабочий Сестрорецкого завода Вячеслав Иванович Зоф[26], несколько раз приезжавший к Ленину.
Не показавшись брату и Зофу, Коля отполз от берега в кусты и побежал к шалашу. Отец уже кончил косьбу и возился у костра. Приятно-горьковатый дымок шел оттуда. Ленин и Зиновьев, чуть видные за густым ивняком, по-прежнему писали. Коля громко просвистел снегирем и затаился в зарослях, не выходя на лужок для пущей таинственности.
Через минуту на залитом солнцем лужке появились Зоф и Кондратий. Ленин быстро пошел им навстречу, но затем остановился, скосил голову набок, окинул Зофа усмешливым взглядом и сказал, подмигнув Зиновьеву:
– Вот он самый, в кожаной куртке… Грациозен, гибок. Пристально и зорко смотрят блестящие глаза… – Он засмеялся и снова пошел навстречу Зофу, который был смущен и обескуражен непонятными ему словами. – Вам никто не говорил, что вы похожи на Наполеона в молодости? Нет?.. Ну и слава богу. Скидайте куртку, товарищ Зоф, в ней можно изжариться.
– Я взял ее ради подкладки, – сконфуженно объяснил Зоф.
Он снял куртку, распорол подкладку и вытряхнул целый ворох бумаг. Внезапно набежавший ветерок их подхватил, Ленин бросился ловить, Зоф помогать. Ленин смеялся, а Зоф, вторя ему несколько неуверенно, удивлялся его непосредственности и поразительному самообладанию в такой тяжелый момент.
Но когда бумаги были пойманы, Ленин нахмурился и негромко спросил:
– Значит, все наши газеты закрыты? Кронштадтский «Голос правды» тоже? Как это кронштадтцы допустили?..
– Вместо него выходит «Пролетарское дело». На следующий день после запрещения «Голоса правды» уже выходила новая газета. Редактирует Людмила Николаевна Сталь.
– Прекрасно! – воскликнул Ленин и повернулся к Зиновьеву. – Видите, как мы с вами и предполагали, кронштадтцы не опозорились. – Он пошел к своему рабочему месту среди зарослей и тотчас вернулся с листками рукописей. – Садитесь, товарищ Зоф. Я вам сейчас все растолкую. Вот вам две только что написанные статейки – «Политическое положение» и «Благодарность князю Львову». Тут у меня еще одна статейка, написанная раньше, в Питере, насчет ухода кадетов из министерства. Эти три статейки передайте в «Пролетарское дело». Вместо «вооруженное восстание» я всюду в тексте написал слова «решительная борьба», чтоб власти не придрались и не закрыли газету – она теперь у нас единственная… Надеюсь, что рабочие правильно поймут это выражение… Каков тираж газеты?
– Не знаю, вышел только один номер. Точнее сообщу в следующий раз… Вот письма. Надежда Константиновна и товарищ Лилина[27] здоровы. Бельишко и кой-какую снедь пришлю с Токаревой[28] завтра.
– Очень хорошо, с ней я отошлю еще одну статью, которую постараюсь закончить сегодня. Очень важная статья. А сейчас я напишу письмо в редакцию «Пролетарского дела» – за нашими двумя подписями, Григорий. Надо, чтобы Кронштадт, и не только Кронштадт, но и Питер знали, что мы живы, что мы работаем и отвергаем гнусную клевету.
Ленин сел писать. Зоф смотрел, как быстро и сосредоточенно он пишет. Вокруг него роилась мошкара и летали стрекозы. Он отгонял их рассеянным движением левой руки. Иногда на бумагу заползала гусеница, он брал ее и, не глядя, бросал в кусты.
– Что в Питере? – спросил Зиновьев. – Революционные части разоружены?
Зоф отвел глаза от пишущего Ленина и начал рассказывать:
– Да, я сам побывал рано утром на Дворцовой площади, когда разоружали Первый пулеметный полк. Площадь была вся оцеплена войсками. Вдоль Зимнего стояли казачьи и кавалерийские части, возле Главного Штаба – самокатчики, по фасаду министерства финансов и министерства иностранных дел – части Первой гвардейской дивизии, а вокруг Александровской колонны – батальоны Егерского и Семеновского и прибывшие с фронта контрреволюционные части. На Певческом мосту было полно грузовиков с пулеметами… Наши пулеметчики стали подходить отдельными командами и складывать оружие в центре площади… После разоружения солдат отправили под конвоем в Соляной Городок.
Зиновьев, покачав головой, спросил:
– Что им конкретно угрожает?
– Наверно, их отправят на фронт по третьему разряду. Как штрафников…
– А скажите, они сдали все оружие? – спросил издали Ленин, подняв голову от бумаг. – Неужели все оружие сдали?
– При сдаче обнаружена большая недостача пулеметов. Там был большой шум в связи с этим. Поручик Козьмин кричал и возмущался.
– Значит, припрятали оружие! Рабочим передали, ясно! Молодцы! Вы точнее узнайте про это все, это очень важно, чрезвычайно важно. А настроение, разумеется, тяжелое среди солдат? Вам не удалось побеседовать с ними? Ни с одним из них?
