Алек Эпштейн - Художник Оскар Рабин. Запечатленная судьба
Москвичи приветствуют участников Фестиваля молодежи и студентов, 1957 г.
Оскар Рабин с сыном Сашей, 1960 г. Фото из архива Оскара Рабина
В автобиографической книге Оскар Рабин рассказывал, как несколько раз предпринимал попытки пробиться на фестиваль: вначале, по его словам, он представил четыре очень тщательно прорисованных пейзажа; затем, после того как ни один из них не был принят, – четыре стилизации под детские рисунки; потом, когда после сорокаминутного обсуждения были отвергнуты и они – две «социальные» картины, на которых были изображены безработный и проститутка (работы не были приняты потому, что могли оскорбить западных гостей фестиваля), а также несколько монотипий63. Техника монотипии заключается в нанесении красок от руки на идеально гладкую поверхность печатной формы с последующим печатанием на станке; полученный на бумаге оттиск всегда бывает единственным, уникальным. Для произведений, выполненных в этой технике, характерны тонкость цветовых отношений, плавность и мягкость очертаний форм, что внешне сближает монотипию с акварелью. Одна из работ, выполненных в этой технике, с изображением букета полевых цветов, была принята комиссией, включена в выставочный каталог фестиваля и даже получила вышеупомянутый почетный диплом.
Валентина Кропивницкая с Сашей и Катей, 1959 г. Фото из архива Оскара Рабина
Валентина Кропивницкая и Оскар Рабин с дочерью Катей, Прилуки на Оке, 1968 г. Фото Игоря Пальмина
Этот диплом сыграл в жизни художника большую роль: благодаря ему Оскар Рабин был принят на постоянную работу в Комбинат декоративно-оформительского искусства; директор комбината объяснил начальнику отдела кадров, что «лауреаты международных фестивалей на улице не валяются»64. В этом комбинате сложилась уникальная бригада, в которую входили четыре человека, впоследствии признанные представители второй волны русского нонконформистского искусства: Николай Вечтомов, Владимир Немухин, Лев Кропивницкий и Оскар Рабин. Все они жили двойной жизнью: на службе оформляли павильоны ВДНХ, в свободное же время создавали оригинальные художественные произведения, которые в то время уже начали привлекать не только заинтересованных зрителей (кстати, в июне—июле 1958 года отдельные работы Л.Е. Кропивницкого и О.Я. Рабина экспонировались на четвертой выставке произведений молодых художников Москвы65), но и первых покупателей-коллекционеров.
Фестивальная выставка дала Оскару Рабину, как и многим другим молодым художникам, искавшим свой путь в искусстве (а о том, что О.Я. Рабин свой путь тогда именно искал, свидетельствует то, какие разные работы он предлагал конкурсной комиссии с интервалами в несколько дней), возможность не только выставить свои работы, но и посмотреть, как развиваются живопись, графика, скульптура и декоративно-прикладное искусство в странах Запада. В одном из интервью процитированы следующие слова О.Я. Рабина: «Когда началась оттепель, мы были уже взрослыми, сложившимися художниками. Поэтому у большинства шестидесятников сохранилось традиционное понимание искусства, эстетики. Следующее за нами поколение, Комар и Меламид, например, уже старались порвать традиции. Мы же только в 1960-е годы в оригиналах впервые увидели абстрактное искусство и сюрреализм»66. Это верно лишь отчасти: выставки, на которых были представлены работы, выполненные в стилях, далеких от социалистического реализма, проходили в Советском Союзе начиная с 1956 года. Уже в самом начале «оттепели» будущее поколение нонконформистов-шестидесятников, ознакомившись с работами современных западных мастеров, получило важный творческий импульс.
В этой связи обращают на себя внимание слова Михаила Гробмана: «Второй русский авангард как движение родился в 1957 году в Москве. Организующим толчком явилась международная выставка на фестивале молодежи и студентов в августе-сентябре 1957 года. Не столь качественная сама по себе, она тем не менее в известной степени отражала почти все художественные тенденции, существовавшие в тот период на Западе. Машина времени в мгновение перенесла многих московских (и не только московских) художников на современное поле искусства. Были и дополнительные компоненты этой революции: новая экспозиция Музея изобразительных искусств им. Пушкина (импрессионизм, постимпрессионизм, фовизм, кубизм), журнал “Польша” и, конечно же, выставка Пабло Пикассо (1956)»67.
Экспозиция работ Пабло Пикассо в Музее изобразительных искусств на Волхонке, конечно, произвела резонанс. За ней последовали и другие: в 1957 году – вышеупомянутая выставка работ современных зарубежных художников в рамках Всемирного фестиваля молодежи и студентов, в 1959 году – выставка американских художников в рамках масштабной экспозиции о разных аспектах жизни США в выставочном комплексе в Сокольниках, в 1960 году – большая выставка «Живопись Великобритании, 1700—1960 гг.» в ГМИИ на Волхонке, в 1961 году – выставка современных французских мастеров в Сокольниках. Генрих Сапгир отмечал, что «молодое поколение художников увидело другое искусство, не похожее на то, что вдалбливалось в художественных училищах». Под впечатлением увиденного некоторые юные художники переосмыслили свой дальнейший путь в искусстве, для многих это был толчок к началу творчества.
О.Я. Рабин рассказывал: «Особенно запомнилась американская национальная выставка. Мы ходили в отдел живописи, где на стендах лежали книги и каталоги по искусству. … Лев [Кропивницкий], пока я его прикрывал, ухитрился стащить том по абстрактному искусству. Он тут же отнес его домой и перефотографировал все иллюстрации, которые раздал друзьям и знакомым»68. Сейчас об этой выставке и ее влиянии написаны и статьи, и диссертации69. В мемуарной книге, написанной Клод Дей на основе бесед с О.Я. Рабиным, говорится о том, как он впервые стоял перед работами Раушенберга, Поллока и Ротко70. Память немного подвела художника: как следует из списка экспонировавшихся работ71, произведений Роберта Раушенберга (1925—2008) на этой выставке не было. Работа Джексона Поллока (1912—1956) была представлена одна – «Собор» 1947 года (сейчас она находится в Музее искусства Далласа72), созданная в фирменном стиле этого художника, который расплескивал алюминиевую краску или фабричные лаки на необрамленный, расстеленный на полу холст и вычерчивал густую, блестящую паутину линий при помощи разнонаправленных ударов веревки. Краска появлялась на полотне как след свободного жеста, произвольного движения руки. Смысл изображения заключался в том, что любое, даже бессознательное действие есть отражение характера и психологического состояния художника. Среди работ Марка Ротко (1903—1970) была представлена всего одна – «Старое золото над белым» 1956 года (эта картина была приобретена Роем Ньюбергером и позднее подарена им музею, созданному при Университете штата Нью-Йорк73), но и она точно передает особенности стиля этого живописца. М. Ротко считал, что художник должен выражать внутреннее физическое и эмоциональное ощущение формы и цвета без вмешательства разума. М. Ротко стал использовать цветовые поля в своих акварелях и городских ландшафтах, именно тогда предмет и форма в его работах теряют смысловую нагрузку. К началу 1950‐х годов он еще более упростил структуру своих картин, создав серию работ, состоящих из прямоугольных полотен большого размера с парящими в пространстве живописными плоскостями «цветового поля». «Старое золото над белым» – работа именно такого плана. Найти влияние стиля Дж. Поллока или стиля М. Ротко в творчестве О.Я. Рабина практически невозможно, это совершенно разные художники: О.Я. Рабин никогда не создавал абстрактных полотен, и ни одна из его работ не имела целью передать физические и эмоциональные ощущения без вмешательства разума; напротив, холсты и графические листы Оскара Рабина – это воплощение памяти и здравого смысла. Искусствовед Екатерина Бобринская справедливо указывала: «В творчестве Рабина всегда присутствует двойственность. С одной стороны, интонации глубоко личного, мучительного внутреннего опыта отвержения существующего мира. А с другой – саркастическая усмешка аналитика, не допускающая полного совпадения экзистенциального переживания и собственно живописной работы с языком искусства. Картины Рабина одновременно и пейзаж души, и его аналитическое исследование»74.
