Евгения Путилова - …Началось в Республике Шкид
Но со временем к слову «свой» у ребят стало примешиваться и нечто неуважительное, и никакие попытки воспитателя, игравшего в «своего», установить должный авторитет среди шпаргонцев ни к чему привести не смогли. «Да какой же вы воспитатель?» — смеются они в лицо Косецкому, принимавшему участие в их бузе. «Да где же это видано, чтобы воспитатель на стреме стоял, пока воспитанники воруют картошку с кухни!» И в той жестокой, неумолимой войне, которую они объявляют халдею, — правда на их стороне. Они выступают против его желания совместить несовместимые, с их точки зрения, вещи — быть своим» и претендовать на воспитательские права.
Чем дальше, тем больше критерием здесь становятся деловые качества воспитателя и педагога, его знания, его человечность. Все это покоряло Шкиду, она нуждалась в знаниях и человечности больше всего. Казалось бы, какая радость ребятам от того, что учитель истории Алникпоп бывал строг и беспощаден? Но мы чувствуем: когда речь идет о серьезном, авторы умеют дать оценку делам и событиям с верных позиций. Строгий, взыскательный и справедливый Алникпоп; серьезная и мужественная, влюбленная в свое дело учительница немецкого языка Эланлюм; мощный, со свирепым взглядом, но на поверку добрый учитель физкультуры Косталмед; хрупкая, мягкая и тихая учительница анатомии, к которой у ребят возникает бережное и деликатное чувство; веселая, неугомонная Мирра Борисовна, создавшая шкидскую сцену, — вот те, которые из массы ничтожных, осмеянных, затравленных Шкидой «медленно, как золото в песке отсеивались». Это тот десяток, который «на своих плечах вынес на берег тяжелую шкидскую ладью, оснастил ее и отправил в дальнее плавание — в широкое житейское море».
В повести нет специальной главы, посвященной Викниксору. Многократно по ходу всей книги обращаясь к фигуре заведующего школой, Белых и Пантелеев почти никогда не делают попытки дать его психологическую характеристику, показать его в размышлениях, в поисках, у себя в кабинете, наедине с другими педагогами. Они и не стремятся проникнуть в неведомую им область его раздумий, мотивировок, — во все то, что составляет важнейшую и трудно улавливаемую сторону работы педагога. Он появляется всякий раз лишь тогда, когда го призывают внешние обстоятельства, в книге он почти всегда на глазах шкидцев — и только.
Меньше всего авторы стремились нарисовать бога. В их голосе нет никакого трепета, они пишут о Викниксоре точно так же, как писали бы о Сашкеце или Косталмеде. Вероятно, эта свобода, это не стесненное никакими обстоятельствами чувство помогло им увидеть и передать правду большого и сложного характера.
Он открывается с самых разных сторон: добрый и мягкий, грозный и карающий, реально, трезво и мудро видящий жизнь и врученных ему ребят — и чудак, буквально ребенок, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца опытному, прожженному улигану. Авторы говорят только о фактах, но каждое слово, каждый жест, каждая деталь так красноречивы, что за конкретными поступками Викниксора угадывается и другая, скрытая от глаз воспитанников жизнь, явственно ощущаются долгие часы раздумий и размышлений педагога.
Так, замечательно чувствуется этот второй план в эпизоде когда Викниксор держит речь перед укравшими табак ребятами, и в испытующем взгляде, каким он окидывает присмиревших воспитанников, и в торжественных и грозных словах и в том, как он невыносимо долго затягивает паузу перед окончательным решением и, только вымотав как следует ребят, объявляет о полном их прощении, вызвав бурю радости и раскаяния, — во всем этом виден, конечно, продуманный и взвешенный расчет. Впрочем, вряд ли один лишь расчет, даже самый тонкий, мог бы воздействовать на этих многоопытных бузовиков. Каждой клеточкой своего существа они чувствуют, что перед ними стоит не только рассерженный заведующий, имеющий право решить судьбу любого из них. Рядом с ними близкий, необходимый им человек: в их глазах Викниксор похож сейчас на отца. Отнюдь не сентиментальному Гришке хочется показать свое лицо заведующему, «показать, что он в слезах и что слезы эти настоящие, как настоящее раскаяние». Но и Гришке суждено увидеть, что «Викниксор — гроза шкидцев, Викниксор — строгий заведующий школой — тоже плакал, как и он, Янкель, шкидец».
Блестяще написана история рождения шкидской газеты. В руках у Викниксора маленькая газета «Бузовик», выпущенная в азарте борьбы с халдеем Косецким. Словно не замечая тревожного состояния «издателей», перебирающих мысленно все ругательства, какими был пересыпан текст, Викниксор делает им упрек весьма изящный, чисто литературного характера: «она пахнет бульварщиной». Умело и как бы невзначай, как бы только констатируя что-то уже давно вызывавшее интересы ребят, он говорит им о возможности создания сатирической газеты, так же между прочим подсказывая им и ее название: «Ну… ну… хотя бы «Зеркало». так из бузы, из грубой шалости родилась новая газета, ставшая впоследствии важнейгим печтным органом Шкиды.
Почувствовав, как далеко может завести игра в Улиганию, и подметив в этой игре опытным взглядом и наступающий кризис, и вспыхнувший одновременно интерес к общественной жизни, он первый поздравляет улиган с произошедшим переворотом и предлагает им объединиться с халдеями в один союз, в Союз Советских Республик.
Конечно, не все поиски Викниксора увенчивались успехом. Самым уязвимым его детищем оказалась «Летопись» — «зоркий глаз» всех добрых и плохих поступков, с помощью которой шкидский президент задумал осуществить лозунг революции «Кто был ничем, тот станет всем». Он хотел создать в Шкиде своего рода аристократию, но аристократию не по крови, не наследственную, не паразитическую, а получившую свои привилегии по заслугам — честным трудом и примерным поведением. Но эту гуманную и увлекательную идею ему осуществить не удалось, ибо для шкидцев «Летопись» очень быстро стала просто штрафным журналом, строгих законов которого наиболее предприимчивые ловко избегали, извлекая еще для себя и выгоду. Утверждая необходимость самоуправления, Викниксор водит вместе с тем для неисправимых карцер, что дает повод Японцу охладить восторг ребят желчным замечанием: «Эх вы! Дураки! Растяпы! Вам дали парламент, но вы получили и каторгу!»
Да, это были издержки, но авторы сумели показать то главное, что удалось достичь Викниксору; он дал детям, изголодавшимся по человеческому теплу, ожесточившимся в борьбе за существование, самое нужное для них сейчас — дом. Дом, притягательный своими традициями, своими особенностями: ведь у них были свой герб и свой гимн!
Трудно сказать, из чего складывается привязанность к дому. Вот ребята устраивают честь выхода двадцать пятого номера газеты «Зеркало» банкет. Как не похож этот банкет на пиршества Слаенова, как все просто и скромно на этот раз, но каким теплым чувством согрет их праздник!
