Сергей Нечаев - Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы
Французский король не знал о подробностях этого договора, но до него дошли слухи о предполагаемой женитьбе Шарля де Бурбона на сестре Карла V, и он высказал своему кузену все, что он по этому поводу думает.
Жан де Сен-Валлье, находясь при Шарле де Бурбоне, невольно участвовал во всех этих событиях и вдруг осознал, что суровые обстоятельства связали его со злейшим врагом Франции. Он попытался отговорить коннетабля, но тот ничего не желал слушать.
Как говорится, паны бранятся — у холопов чубы трещат. В 1524 году отец Дианы, считавшийся сообщником вероломного де Бурбона, был арестован и отдан под суд как заговорщик против короля. Совершенно очевидно, что в этом деле он стал главным козлом отпущения. Что такое суд в XVI веке, мы хорошо знаем: после «допроса» (то есть после пытки) кто угодно мог признаться в чем угодно. «Злокозненные намерения» отца Дианы были оценены весьма высоко, и приговором стала смертная казнь. Однако в самый последний момент, когда осужденного уже везли на знаменитую Гревскую площадь, где обычно происходили казни, пришло сообщение о помиловании. 10 апреля 1524 года Жан де Сен-Валлье был переведен в крепость Лош, где и провел весь остаток своей жизни. Там с ним обращались достаточно уважительно и даже позволяли принимать друзей.
Пьер де Бурдей, сеньор де Брантом, в своей книге «Жизнь галантных дам» так излагает эту историю:
«Я слышал рассказы о знатном вельможе, приговоренном к отсечению головы и уже возведенном на эшафот, как вдруг пришло помилование, добытое его дочерью, одной из первых придворных красавиц. И вот, сойдя с эшафота, он изрек не что иное, как такую фразу: «Да упасет Господь благое лоно моей дочери, столь удачно меня вызволившее».
Мысль о том, что Диана де Пуатье спасла своего отца именно таким образом, потом многократно высказывалась различными авторами. В частности, Ренье де Ля Планш, автор «Истории Франции при Франциске II», писал так:
«В юные годы Диана ценой своей девственности купила жизнь отца, сеньора де Сен-Валлье».
Франсуа де Мезерей, автор еще одной «Истории Франции» и явный противник Валуа, писал о помиловании Жана де Сен-Валлье следующее:
«Говорят, король предоставил оное после того, как взял у Дианы, его дочери, достигшей четырнадцати лет, самое драгоценное, что есть у девушки. Обмен весьма необременительный для того, кто ценит жизнь превыше чести».
Однако современный биограф Дианы де Пуатье Иван Клулас весьма скептически относится к подобным «свидетельствам». Он пишет:
«Большинство более поздних биографов считают это клеветой, распространенной, вне всяких сомнений, протестантами. Тем не менее Виктор Гюго в драме «Король забавляется» подхватил досужие домыслы Брантома, де Ля Планша и Мерезея, раздув их пуще прежнего. Он сделал сердобольного де Сен-Валлье жертвой одиозного Франциска I, который «осквернил, заклеймил, вывалял в грязи, обесчестил и погубил Диану де Пуатье, графиню де Брезе». Историк Анри Мартен рискнул бросить тень сомнения. «Брезе, — пишет он, — первым разоблачил заговор. Мадам де Брезе, прекрасная, блестящая и ловкая Диана де Пуатье, сумела использовать эту услугу, чтобы повлиять на короля».
Приводя мнения еще целого ряда историков, Иван Клулас делает свой вывод:
«Брезе не был снисходительным мужем. Разве его собственный отец не убил неверную супругу, хоть в той и текла королевская кровь? Великий сенешаль никогда не позволил бы жене ввязаться в авантюру, лишавшую чести как ее, так и его самого. И согласись Диана отдаться королю, уж наверняка сумела бы выпросить для отца чего-нибудь получше, чем пожизненное заключение с конфискацией всего имущества».
Плененный король и его дети
В том же 1524 году умерла королева Клотильда, а в 1530 году Франциск I женился на принцессе Элеоноре, сестре своего злейшего врага Карла V, испанского короля из рода Габсбургов. Брак этот скреплял договор между долго воевавшими друг с другом Францией и Испанией, и тут необходимо сделать ряд пояснений.
Дело в том, что в 1519 году у короля Франциска I родился второй сын Генрих, будущий герой этой истории. В самом начале жизни судьба уготовила ребенку невероятное испытание. Весной 1524 года его отец проиграл испанцам битву при Павии, был два раза ранен и попал в плен. Условием освобождения стало согласие Франциска передать в заложники двух сыновей: старшего, принца-дофина Франсуа, и младшего, принца Генриха.
В плену Генрих, человек по природе слабый и робкий, провел пять лет. Его постоянно перевозили из одной кастильской крепости в другую, много унижали. Разумеется, память об этом времени навсегда сохранилась у него, и, вероятно, именно неволя сделала его необычайно мужественным человеком, бесстрашным воином, презиравшим опасность. Можно предположить, что уже в раннем детстве он понял, что есть вещи пострашнее смерти.
Брак, заключенный его отцом, вернул Генриху свободу. Вернувшись в Париж, он был ослеплен его блеском; несчастный юноша никак не мог привыкнуть к своему новому положению и страшно комплексовал по этому поводу.
Вдова великого сенешаля Нормандии
23 июля 1531 года Диана де Пуатье овдовела (ее муж долго болел и скончался в возрасте семидесяти двух лет). Ей в то время был тридцать один год, и она обставила похороны с невероятной пышностью, пожелав извлечь из своего нового положения максимальную выгоду. Она была теперь фрейлиной при дворе королевы Элеоноры, а Франциск I даровал ей право распоряжаться всем имуществом своего покойного мужа и взимать с него налоги. Это означало, что Диана была теперь полностью свободна и очень богата.
Иван Клулас по этому поводу пишет:
«Диана всей душой окунулась в купель честолюбивых помыслов. Отныне ей предстояло выйти из тени, где эта женщина осмотрительно держалась подле мужа, и в одиночестве вести сражение при ярком свете дня, дабы завоевать среди придворных первое место».
«Просвещение» юного Генриха
В октябре 1533 года принц Генрих, освобожденный из испанского плена, женился на дальней родственнице[4] Дианы де Пуатье Екатерине, дочери герцога Лоренцо де Медичи, который, в свою очередь, был внуком Лоренцо Великолепного и племянником Римского папы Льва X. Как все браки европейских монархов, это был чисто династический союз. О любви не могло быть и речи, по крайней мере в то время, когда четырнадцатилетний Генрих стал мужем. Да и мнением его ровесницы Екатерины тоже никто и не подумал поинтересоваться.
