Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба
Начало было многообещающим.
По возвращении в Италию Иоле с успехом выступала в Венеции, а затем Луиджи Манцотти пригласил ее в Неаполь, в театр «Сан-Карло».
Вероятно, с Луиджи Манцотти Иоле встретилась еще в годы обучения в балетной школе «Ла Скала». В начале 80-х годов в Милане как раз шли его знаменитые балеты-феерии «Эксцельсиор» (1881) и «Любовь» (1886), в которых была занята не только вся труппа «Ла Скала» от мала до велика, но даже и животные из миланского цирка.
В альбоме Луиджи Росси «Балет в Милане» есть рисунок, на котором изображен Луиджи Манцотти, занимающийся с маленькими балеринами школы «Ла Скала», отбивая по столу ритм огромной палкой. Возможно, среди этих маленьких черноволосых девочек с огромными темными глазами есть совсем юная Иоле Торнаги?..
В 1891 году Иоле приехала в Неаполь. 10 марта она впервые выступила на сцене театра «Сан-Карло». Иоле танцевала балет «Пьетро Микка» на музыку Дж. Кити, которым Манцотти дебютировал в «Ла Скала» как хореограф. Партнерами Иоле были В. Гандини, А. Пуричелли и Л. Саракко. Дирижер — Дж. Мелилло. В 1891 году Иоле станцевала балет «Пьетро Микка» двадцать три раза.
Неаполитанцы приняли ее тепло. Первые же рецензии на ее выступления были очень доброжелательные: «В балете „Пьетро Микка“ большой успех выпал на долю синьорины Торнаги Иоле, прима-балерины французского ранга… Обладательница превосходной школы, она может быть названа среди лучших балерин итальянской сцены… Помимо привлекательной внешности, она восхищает всех своими танцевальными па и точностью, с которой она исполняет самые сложные танцы. В нашем театре она привлекла к себе избранную публику, которая восхищается ее превосходной балетной культурой и неистово ей аплодирует, и эти аплодисменты вполне заслуживает ее изящество и ее сценическое мастерство».
Прошло совсем немного времени, и Иоле стала любимицей неаполитанской публики.
«Среди балерин ей по-настоящему можно отдать пальму первенства, поскольку помимо совершенно особенной грации, она обладает редким мастерством и многими сценическими качествами. Каждый вечер она получает награду за свое усердие — долгие аплодисменты, и хочется вновь и вновь любоваться ею — настолько велико очарование ее танцев».
В 1892 году Иоле продолжала танцевать балет «Пьетро Микка» (дала тридцать четыре представления). А 5 апреля 1892 года в «Сан-Карло» состоялась премьера балета Луиджи Манцотти «Нарента» на музыку П. Джорца.
Газеты писали: «В театре „Сан-Карло“ нашел теплый прием балет Манцотти „Нарента“, мастерски возобновленный Коппини. Торнаги, Пуричелли и Саракко были встречены аплодисментами».
Однако не все критики были настроены миролюбиво. Один из них посвятил балету и его автору весьма разносную статью. Но — это было отмечено всеми — публика горячо приняла новый балет и еще более восторженно — исполнителей.
«Более чем самому балету, успех выпал на долю прима-балерины Иоле Торнаги, которая в партии Наренты сумела продемонстрировать, помимо всего прочего, превосходные артистические данные. Удивительно видеть ее — такую молодую и уже настолько прекрасную балерину… Можно предположить, что в скором времени она станет одной из самых ярких звезд на нашем балетном небосклоне».
Наренту Иоле танцевала с огромным успехом. Едва она появлялась на сцене, как публика встречала ее аплодисментами, которые не прекращались и по ходу спектакля, а по окончании ее вызывали на поклоны много раз. Иоле станцевала Наренту двадцать два раза. Эту же партию она исполняла на закрытии сезона, прощаясь с неаполитанской публикой.
Подводя итог театрального сезона, один из критиков писал:
«Прежде чем закроются двери „Сан-Карло“, я хотел бы сказать несколько теплых слов о той неутомимой молодой особе, которая приехала в Неаполь скромно, безо всякой помпы, и мало-помалу завоевала публику всех возрастов и сословий своим усердием и трудолюбием. В „Пьетро Микка“ она грациозна и проворна, как оса. В „Наренте“ она являет пример той своеобразной декламации без слов, когда руки и ноги выражают движения души. Таким образом, мастерство хорошей школы в сочетании с превосходным вкусом и темпераментом свидетельствуют в ней о том редком для балета качестве, которое называется сценической интуицией. Если синьорина Торнаги будет и дальше продолжать работать в том же духе, ее ждет дорога триумфов и со временем балетные звездочеты откроют в ней подлинную звезду».
По окончании неаполитанского сезона Иоле отправилась покорять Америку. На одном из спектаклей в «Сан-Карло» ее увидел американский импресарио Томпкинс и пригласил в Новый Свет. Она гастролировала в театрах Нью-Йорка, Бостона и Чикаго.
Америка оказала ей восторженный прием. Ее называли «великолепной Торнаги», «примадонна ассолюта», а один из журналистов предпослал статье о ней цитату из «Двух веронцев» Шекспира: «Такую грацию ей дали небеса, что восхищения она достойна».
Шумная, торопливая Америка со своими «небоскребами» в десять этажей аплодировала европейской грации и красоте итальянской балерины.
«По грациозности движений мадемуазель Торнаги — это Ариэль, как его, должно быть, задумал Шекспир, дух, который ведет вас в безопасное место, быстрый, как ласточка, и такой веселый. Она столь же прекрасна лицом, сколь и формами, настолько же вдохновенна, сколь выразительны ее па. Вы не можете сравнить ее непосредственность и очарование ни с чем из того, что вы видели раньше, но после нее вы сможете оценивать очарование других, сравнивая их с Торнаги», — писал корреспондент газеты «Sundy Herald».
Сразу же по окончании спектаклей поклонники устремлялись в гримерную Иоле. Многие хотели выразить ей свое восхищение. Иоле встречала всех счастливая и свежая, как роза. Единственное, что выдавало ее усталость, было учащенное дыхание. Но она была приветлива и любезна со всеми.
Журналисты были немножко влюблены в нее. Тот же корреспондент «Sundy Herald», воспевавший Иоле стихами Шекспира, наблюдал за ней не только на сцене, но и в жизни, ловил каждое ее движение. Однажды он не смог скрыть своего восхищения.
— Мадемуазель Торнаги, — воскликнул он, — есть ли на свете такая вещь, которую вы не делаете столь изящно?
В другой раз, когда она рассказывала ему о своем обучении в балетной школе «Ла Скала», он снова не удержался:
— Мадемуазель, вас могли научить танцевать, но никто бы не смог научить вас быть настолько изящной. В вас есть подлинная грация, которая затмевает даже ваше мастерство.
Ей было приятно, и в таких случаях Иоле не скрывала своей радости. «Она восхитительно искренна, открыта и сердечна, — писали о ней. — Она совершенно лишена манерности, и это еще одно свидетельство побеждающей свежести ее лет, число которых — восемнадцать».
