Николай Реден - Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919
— Оставайся на месте! Он сейчас придет.
В ожидании я заметил приближение группы людей. Дойдя до часового, который преградил мне путь, они остановились. Затем капитан в сопровождении лейтенанта, выглядевшего мальчишкой, подошел ко мне. Я отдал честь.
Отвечая на приветствие, капитан сказал:
— Нам строго приказано на мост никого не пускать.
— Вы знаете правила, господин капитан, — настаивал я, — мне нужно явиться из увольнения в училище.
Минуту капитан колебался, затем воспоминания о собственной кадетской юности взяли над ним верх.
— Покажите свою увольнительную.
Внимательно изучив документ, он вернул его мне, а затем сказал:
— Лейтенант, проведите курсанта через мост и передайте постам на той стороне, чтобы они не препятствовали его проходу.
Пройдя по пустынным улицам, через полчаса я, наконец, прибыл в училище. Дежурный офицер спросил, не встретил ли я препятствий на обратном пути. Выслушав мой рассказ, он отпустил меня без комментариев. Едва я оказался в раздевалке, как меня окружили однокурсники, желавшие услышать новости. Оказывается, в субботу, после моего ухода, все увольнения отменили, и большинству курсантов пришлось скучать выходной день в училище.
За вечер не случилось ничего неожиданного, курсанты благополучно вернулись из увольнений, никто не потерялся. Понедельник прошел по обычному распорядку, но вечером горнисты сыграли общий сбор. Атмосфера сразу же наэлектризовалась: мы догадались, что произойдет нечто важное. Когда весь полк выстроился в столовой, явился начальник училища. Высокий, спокойный, с безупречной выправкой, длинной бородкой, с черными двуглавыми орлами на адмиральских золотых нашивках, с маленьким белым крестом Св. Георгия, полученным за прорыв блокады во время Русско-японской войны, он приковывал к себе внимание. Твердым громким голосом он прочитал нам приказ генерала Хабалова, объявляющий осадное положение в Петроградском военном округе. Закончив чтение, адмирал напомнил нам, что училище имеет незапятнанную репутацию, выразил убежденность, что курсанты останутся верны присяге. Весь полк был охвачен воодушевлением. Последние слова адмирала утонули в криках «Ура!». Оркестр несколько раз сыграл «Боже, царя храни», и курсанты вслед за адмиралом вернулись в казармы.
Сразу после этого на нас обрушились многочисленные приказы. Для охраны училища отрядили целые взводы. Во дворе установили часовых, за каждым экипажем был закреплен курсант с тремя помощниками.
Вахтенные за воротами были вооружены винтовками, правда без боеприпасов.
Я был старшим по вахте, состоявшей из двух - четырех человек, на внутренней территории училища. Один из помощников стоял у двери, ведшей в общую спальню, другой находился в казарме экипажа. Третий дежурил на лестнице, ведущей к двери, которая открывалась во внутренний двор. Большую часть вахты я находился рядом с ним. Разговаривали мы шепотом и внимательно прислушивались к ночным шумам. Однажды, дежуря на вахте, мы услышали приближавшиеся в коридоре шаги и увидели в дверях начальника училища в сопровождении нескольких офицеров. Адмирал выслушал мой рапорт, задал несколько вопросов и, осмотрев казармы и спальни, продолжил обход.
За несколько минут до окончания нашей вахты внизу раздался шум. Один из курсантов побежал предупредить дежурного офицера, в то время как я остался на месте, с тревогой глядя поверх перил. Дверь наружу открывалась каждые несколько секунд, потоки холодного воздуха устремлялись внутрь помещения. Кто-то приглушенным голосом отдавал приказы, однако из-за постоянного шарканья ног я не мог различить слова. Люди входили и выходили. Большинство из них были курсантами, но попадались и армейские шинели. Я заметил сгорбленную фигуру в крови, поддерживаемую двумя спутниками. Когда возбуждение улеглось, по ступенькам лестницы поднялся старший по курсу и сообщил, что резервный батальон, дислоцировавшийся рядом с нами, восстал. Солдаты напали на офицеров. Двоих убили, остальные же, захватив с собой раненого, укрылись в училище…
Утром привычные звуки горна, обычные суматоха и шум в умывальнях, знакомые лица делали напряжение предыдущего вечера странным, нереальным. Начинался новый день. Отозвали внутренние вахты, и после завтрака нам приказали собраться в классах. Там впервые нам конфиденциально сообщили, что обстановка еще не нормализовалась: большинство наших профессоров жили в городе и не смогли вернуться в училище. Вместо слушания лекций мы бродили между партами и толпились у окон.
Около половины одиннадцатого улица перед зданием училища стала наполняться толпами. Это были в основном солдаты, но попадались и гражданские лица разного обличья. Они были с ружьями, на рукавах красные ленточки. Люди помахивали руками, подзывая нас. Курсанты открывали окна и прислушивались к выкрикам с улицы:
— Революция! Да здравствует революция!
— Армия примкнула к революции!
— Открывайте ворота и идите с нами к Думе!
— К Думе!
Курсанты стояли у окон, улыбаясь, и отвечали криками:
— Уходите! Уходите подобру-поздорову! Слишком холодно для прогулок, уходите!
Сначала обмен репликами проходил вполне доброжелательно, но постепенно стороны озлоблялись. С забитой толпами улицы доносились ругательства, а моряки, которые в любой стране славятся крепкими выражениями, энергично отвечали. Затем улица постепенно затихла. На углу мы увидели автомобиль, украшенный красными флагами, в котором стоя ехал мужчина в сером армейском кителе, с широкой красной лентой через плечо. Он инструктировал людей, стоящих рядом, а те, в свою очередь, передавали распоряжение другим. Неожиданно один курсант воскликнул:
— Отойдите! Отойдите! Они собираются стрелять!
Последовали суматошный рывок от окон и оглушающий грохот. Первый залп произвел ошеломляющий эффект: резкие хлопки ружейных выстрелов, звон бьющегося стекла, падение белой штукатурки с потолка, побитого пулями. Через секунду курсанты стремглав бросились за своими ружьями. Офицеры пытались остановить их, но приказам не подчинялись. Вскоре у каждого окна сидели на корточках фигуры, стреляя в толпу. С дикими криками толпа очистила улицу, оставив несколько человек убитыми и ранеными.
Несколько часов прошли в сплошном хаосе. В зданиях на противоположной стороне засели снайперы, стрельба не прекращалась. Периодически толпы выходили из-за угла и бежали к воротам, но каждый раз ружейный огонь отгонял их обратно. Однажды им удалось проникнуть во внутренний двор, но два взвода курсантов с примкнутыми к ружьям штыками оттеснили их на улицу. Временами стрельба стихала, для того чтобы позволить грузовику или саням подобрать раненых. Мы не имели никакого представления о том, что происходило на других участках нашей территории. Через час кто-то приказал прекратить стрельбу, но вскоре мы услышали выстрелы за углом, и кромешный ад возобновился.
