Лоуренс Рис - Темная харизма Адольфа Гитлера. Ведущий миллионы в пропасть
Никто из организаторов «Пивного путча» до конца не понимал, станет ли Гитлер настоящим «героическим» соответствием Муссолини. Гитлер пригласил принять участие в нацистском перевороте генерала Эриха Людендорфа, героя-победителя битвы при Танненберге времен Первой мировой войны. Однако было неясно, какая роль отводилась генералу. Будет ли Людендорф просто боевым военным командиром, а Гитлер — политическим вождем революции, или Людендорф станет настоящим героем, для которого Гитлер просто подготовит почву?
К концу 1923 года стало понятно, что Гитлер решил взять инициативу в свои руки. План был прост: заставить лидеров авторитарного правительства Баварии заявить о своей поддержке нацистского «марша на Берлин» с целью свержения находящихся при власти «ноябрьских преступников».
И хотя было совершенно очевидно, что нацисты нуждаются в помощи — или хотя бы в молчаливом согласии — баварских политических лидеров и сил государственной безопасности, Гитлер решил, что переворот должен произойти в тот момент, когда комиссар земли Бавария Густав фон Кар будет выступать на митинге в пивной «Бюргербройкеллер» в Мюнхене. Кар фактически был диктатором Баварии, назначенным в сентябре 1923 года в связи с кризисом берлинского правительства, вызванным угрозой повторения революции.
По некоторым признакам, план мог сработать — правительство Баварии, например, относилось к нацистам с большей симпатией, чем власти других немецких земель. В большей части Германии нацистское движение было запрещено за год до этого, после убийства Вальтера Ратенау, министра иностранных дел и еврея по национальности. Но в Баварии нацисты по-прежнему активно действовали, а Кар разделял презрительное отношение Гитлера к берлинскому правительству.
Решение начать мятеж во время выступления Кара давало нацистам определенные преимущества, ведь на собрании будут присутствовать и глава баварской полиции Ганс фон Зайссер, и командующий вооруженными силами Баварии генерал Отто фон Лоссов. Авантюрный замысел Гитлера заключался в том, что, будучи поставленными перед фактом, все ключевые фигуры Баварии согласятся примкнуть к запланированному им перевороту.
Итак, приблизительно в 8.20 вечера 8 ноября 1923 года Гитлер и свыше дюжины его единомышленников, включая Германа Геринга, Рудольфа Гесса и Альфреда Розенберга, направились в пивную «Бюргербройкеллер», в которой фон Кар выступал перед многотысячной аудиторией. В это время штурмовики незаметно оцепили зал. Выстрелив в потолок пивной, Гитлер объявил, что национальная революция началась. Фон Кар, фон Лоссов и фон Зайссер были заперты в одной из примыкающих к залу комнат.
И тут Гитлер столкнулся с проблемой: ни один из троих захваченных баварских деятелей не горел желанием поддерживать нацистов. Понадобился приезд Людендорфа в пивную для того, чтобы получить их вялое согласие. Гитлер, мелодраматично заявив Кару и его коллегам, что покончит с собой в случае провала государственного переворота, удалился искать поддержку в других местах Мюнхена, оставив Людендорфа контролировать пивную «Бюргербройкеллер». Однако Людендорф, будучи офицером старой закалки, взяв с фон Кара, фон Зайссера и фон Лоссова слово чести, что они поддержат революцию, отпустил их. Это была катастрофическая ошибка, которую Гитлер осознал, вернувшись поздней ночью в «Бюргербройкеллер» и обнаружив, что столь важная троица исчезла. Причем все трое тут же отреклись от поддержки Гитлера и стали активно выступать против нацистского путча.
Нацисты не разрабатывали для переворота никакой стратегии, поэтому на следующий день без подготовки был спешно организован марш по улицам Мюнхена. В ночь перед ним группа нацистов успела совершить ограбление — была ограблена фабрика, на которой печатались банкноты достоинством в один миллиард марок. В марше принимал участие Эмиль Клейн. Он вспоминает о выстрелах, которые начали раздаваться, как только нацисты и их сторонники достигли военного мемориала Feldherrnhalle («Зала баварских полководцев») в центре Мюнхена, где они и столкнулись с баварской полицией. «Первое, о чем все подумали: ранен ли Гитлер? — говорит Эмиль Клейн. — Ранен ли Людендорф? Люди бросились врассыпную. Конечно, если стреляют, нужно искать укрытие. Мы же, будучи хорошо обученными штурмовиками СА, знали что делать, когда начинается пальба… Затем люди снова стали собираться, чтобы посмотреть, что же произошло. Творилась полная неразбериха, никто толком не понимал, что происходит. Одно мы знали наверняка. Кар и остальные предали дело. Все они не сдержали слова. Они дали слово чести, скрепив его рукопожатием, но тут же нарушили его. Гитлер остался в одиночестве»‹22›.
В самый разгар перестрелки возле Feldherrnhalle — никто так точно и не узнал, кто первым открыл огонь — человек, стоявший возле Гитлера, Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, был убит. Гитлер бросился на землю, что в дальнейшем его недоброжелатели назовут проявлением трусости‹23›. Однако Эмиль Клейн категорически это отрицает, утверждая, что Гитлер «всегда» был храбрым. «Я всегда удивлялся тому, что Гитлера сопровождали в поездках всего два человека личной охраны, [и] он всегда ездил на машине с открытым верхом».
Людендорф продемонстрировал большую личную отвагу, продолжив идти через ряды полицейских и вывел на другую сторону площади, не получив при этом ни царапины. Всего в тот день было убито 16 сторонников Гитлера и четверо баварских полицейских. Значительно большее количество людей было ранено, среди них — Герман Геринг. После ранения в паховую область его вынесли с площади и, оказав первую медицинскую помощь, тайно вывезли через австрийскую границу в одну из больниц Инсбрука.
Гитлер был арестован через два дня после этих событий. Он чудовищно плохо руководил операцией. Не сумел после захвата пивной «Бюргербройкеллер» обеспечить надежной охраны фон Кару, фон Зайссеру и фон Лоссову. Не имел вразумительного плана на случай, если баварские руководители откажутся поддерживать путч. Более того, Гитлер не сдержал своего обещания покончить с собой в случае провала революции, и теперь находился под арестом баварских властей в ожидании суда. Все это как-то мало напоминало поведение «харизматичного героя».
Суд над Гитлером начался 26 февраля 1924 года в Мюнхене. С самого начала Гитлер выбрал тактику, которая со стороны казалась весьма рискованной — он не только признался в содеянном, но и, казалось, гордился им. Мало того, он открыто заявил на суде о том, какую роль он отводит себе в дальнейшей борьбе. «Я решил истребить марксизм», — сообщил он. И хотя, по его словам, раньше он был лишь «глашатаем», теперь он «требовал себе руководство в политической борьбе». В заключение он заявил, что является тем самым «героем», который спасет Германию: «Я требую, чтобы руководство организацией, в которой мы все испытываем потребность и к которой вы также внутренне стремитесь, должно перейти к герою, который, в глазах всей немецкой молодежи, призван для этого»‹24›.
Баварские сторонники Гитлера рассматривали его поведение на суде как свидетельство силы характера их вождя. «Я сказал себе, что Гитлер проявил себя отменно и вел себя достойно перед судом, — говорит Эмиль Кляйн. — Важно, чтобы человек мог постоять за себя, даже если он делает что-то не так. И у меня создалось впечатление, что на этом процессе Гитлер постоял за себя»‹25›. Судебный процесс широко освещался, и Гитлер впервые стал известен большому количеству людей по всей Германии. Многие, вслед за Эмилем Клейном, стали считать его человеком цельным, храбрым и отважным — фактически «харизматичным героем». В значительной степени это произошло из-за вызывающего поведения Гитлера на суде, обвинявшем его в государственной измене, несмотря на необоримые доказательства, что сам по себе переворот серьезно недооценивался.
Однако еще до своего выступления Гитлер знал, что судьи будут к нему снисходительны. Председательствующий судья Георг Найтхард уже однажды доказал, что симпатизирует Гитлеру и нацистам‹26›. К тому же Гитлер осознавал, что в принципе он может выступить с разоблачениями Кара и властей Баварии, которые оказались в откровенно щекотливом положении. Ведь разве Кар лично не согласился участвовать в «государственном перевороте» перед многотысячной аудиторией в «Бюргербройкеллер»?
Людей, посвященных в такие подробности, совершенно не удивил снисходительный приговор, вынесенный Гитлеру. Лондонская газета «Таймс» писала: «Весь Мюнхен смеется над приговором, который подтверждает, что заговор против конституции рейха не считается в Баварии серьезным преступлением»‹27›.
Гитлеру дали минимально возможный срок — пять лет — и выпустили значительно раньше его истечения: преступник получил условное освобождение на поруки. Однако и в тюрьме он не терял времени зря. Находясь в заключении, Гитлер строил планы и размышлял, как недвусмысленно выставить себя в глазах народа харизматичным «героем», чья «миссия» — спасти Германию.
