Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны
О долгожданный час! Мы не только устояли против мощной группировки противника, мы били его, как говорится, и в хвост и в гриву и не давали ни минуты передышки. Успешно наступала 13-я гвардейская, наступал весь корпус, вся армия, весь фронт.
Уже в первый день наступления войска нашего корпуса, тесно взаимодействуя с частями 1-й танковой армии, прорвали на своем участке фронта сильно укрепленную оборонительную линию противника, разгромили его противостоящие силы и продвинулись от 8 до 14 км.
Героем этого памятного дня снова была 13-я гвардейская дивизия. Она прорвала первую и вторую полосы вражеской обороны, продвинулась на 15 километров, взяла много пленных и трофеи. Свыше 30 исправных орудий, захваченных у врага, 21 миномет, 22 пулемета, 14 противотанковых орудий и два склада с боеприпасами оказались в хозяйских руках. Наши артиллеристы, минометчики, пулеметчики тут же развернули трофейную технику и, так как боеприпасов к ней было достаточно, ударили по врагу.
Я довольно подробно останавливаюсь на сражениях в районе Обояни потому, что в кампании 1943 года они были для нас серьезным испытанием. Мы имели богатый опыт в организации обороны, в тягчайших условиях осуществляли отход, сохраняя боеспособность, научились драться в уличных боях, искусно строили в осажденном городе опорные пункты и узлы сопротивления.
Но, по сути дела, мы не имели практики в подготовке и организации наступательной операции, да еще такой грандиозной, как эта, с участием огромного количества артиллерии, танков, авиации.
В этот день, 3 августа 1943 года, мы держали суровый экзамен и выдержали его. Правда, противник еще переходил в контратаки и пытался отбить утраченные позиции. На этот участок фронта он дополнительно подтянул значительные танковые силы и большое количество мотопехоты. Теперь мы знали, что перед фронтом корпуса действовало 400 танков дивизии «Адольф Гитлер», до 300 машин танковой дивизии «Райх» и отдельная группа до 100 танков. Но, хотя наше наступление началось при значительном превосходстве противника в танках, нельзя было не видеть, что перед нами уже не те фашистские зазнайки, с которыми мы дрались у Киева, у Конотопа, у Харькова, у Тима, у Щигров. Гитлеровцев словно подменили. Прежнюю браваду и спесь они оставили под Сталинградом, а воинственный выкрик «хайль» заменили растерянным «капут» и при случае стали сдаваться в плен десятками, даже сотнями.
В числе пленных, которых мы захватили под Обоянью, оказались офицеры 19-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Шмидта. Страшась ответственности за злодеяния, учиненные над мирным населением района, этот битый вояка в панике покончил с собой.
В наступлении боевой путь 13-й гвардейской словно бы повторялся. Но теперь мы шли на запад, занимая памятные высоты, рубежи, освобождая села, города. В этих селах и городах люди хранили память о наших воинах, помнили их фамилии, имена. Однако многих ветеранов дивизии уже не было в живых, как и многих наших друзей, что остались за линией фронта.
Сколько волнующих встреч, сколько слез радости и гнева! Сколько рук, жадно протянутых к оружию, сколько просьб — робких, настойчивых, клятвенно-страстных: «Дайте оружие… Возьмите в строй!»
Мы не могли взять столько добровольцев, да и здесь, в тылах, нужны были трудолюбивые руки, чтобы восстанавливать промышленность, сельское хозяйство, разбирать руины, заново строить города.
Развивая наступление, мы вскоре вышли на земли Харьковщины.
В августе войска корпуса освободили города Золочев, Богодухов, Решетиловку, и в конце сентября севернее Кременчуга перед нами заискрилась, заплескалась широкая стремнина Днепра.
Это был трудный путь с почти непрерывными ожесточенными боями, в которых наши испытанные гвардейцы проявляли массовый героизм, а отдельные примеры их самоотверженности и отваги были поистине легендарны. Однако, чтобы сколько-нибудь полно восстановить события тех дней, следует создать, быть может, не одну волнующую книгу, а я на этих заключительных страницах лишь отвечаю читателям на их вопрос о дальнейшей боевой судьбе нашей 13-й гвардейской.
Больших усилий стоило нам форсирование Днепра, так как мелкие рукава и сыпучие пески левого берега затрудняли подвоз боеприпасов. Владея высотами вдоль Днепра, немецкое командование пыталось любой ценой удержать за собой правый берег. На острове Каска, куда наши подразделения ворвались с ходу, гитлеровцы предприняли десятки контратак, однако были сброшены в реку.
В эти дни над полем боя владычествовала наша артиллерия. Она не давала противнику передышки. Снаряды «катюш» выкорчевывали фашистов из укрытий, из самых глубоких щелей и из самых надежных блиндажей.
Мощные атаки нашей пехоты заставляли врага откатываться все дальше на запад.
Знаменка, Александрия… Кировоград… В этих боях потери гитлеровцев все возрастали. Только в сражении за Кировоград противник потерял 3608 человек убитыми.
Теперь, когда мы приближались к местам, где наша 5-я воздушно-десантная бригада получила первое боевое крещение, ветераны 13-й гвардейской все чаще вспоминали 11 июля 1941 года. Кто из нас мог бы предвидеть, какой огромный путь предстояло нам одолеть и сколько провести сражений, прежде чем мы вернемся в знакомый тихий степной городок!
22 марта 1944 года части нашего корпуса освободили его. До боли памятны были мне эти улицы, площади, сады, здание школы, скамеечки у заборов, где ясными летними вечерами вели нескончаемые, неторопливые беседы старики, где молодежь пела и танцевала. Да, до боли все это было знакомо, а теперь вспоминалось, как сон. Школа разрушена, многие дома сожжены, ветер раскачивал трупы повешенных партизан…
Я выбираю свободные минуты и разыскиваю домик, в котором когда-то размещался штаб бригады. Здания вокруг сожжены, но этот домик уцелел, и в палисаднике по-прежнему зеленели молодые тополя и клены.
Вхожу в палисадник, стучу в филенчатую дверь, но мне никто не откликается. Домик необитаем… Когда я открываю дверь и, миновав коридорчик, вхожу в знакомую комнату, мне уже чудится, будто я отлучался на какие-то часы. Нет, не просто было снова переступить этот порог: к нему привел долгий и трудный путь, и если мы уходили на восток с тоской и горечью в сердце, — теперь мы познали высокую радость наступления, заслуженное торжество побед.
