Наталья Горбачева - Прекрасная Натали
Вкратце история этого дела такова. Когда возник прецедент, монархом герцога Люксембургского был владетельный герцог Вильгельм Нассауский — сын великого герцога Адольфа и племянник принца Николая Вильгельма Нассауского. Граф Георг Николай Меренберг, кузен герцога Вильгельма, оказался к тому времени единственным, не считая самого герцога, представителем мужского пола в фамилии Нассауских. По законам герцогства женская линия Нассауского дома могла быть призвана на престол лишь в том случае, «если угаснет последний мужской представитель династии».
Обеспокоенный подобной перспективой, немолодой уже герцог Вильгельм в 1907 году, за пять лет до смерти, внес вопрос о престолонаследовании на рассмотрение люксембургского парламента. Высший законодательный орган страны признал, что, поскольку отец графа Меренберга, принц Николай Вильгельм Нассауский, был женат на особе «не из владетельного дома» и, следовательно, этот брак считается неравнородным, потомки не имеют права наследовать престол. Законной наследницей была признана герцогиня Мария Аделаида, старшая дочь великого герцога Вильгельма, которая после кончины отца и заняла трон.
Узнав о постановлении парламента, граф Меренберг обратился с гражданским иском в висбаденский суд, требуя передачи ему майоратных владений Нассауского дома, которые оценивались в несколько десятков миллионов марок. В 1909 году суд объявил дело проигранным внуком Пушкина. Но еще до вынесения судебного решения люксембургский двор предложил Георгу Николаю Меренбергу отказаться от своих притязаний на трон и на великогерцогский майорат. В случае согласия графа ему гарантировали выплату миллиона марок и княжеский титул. Поначалу Меренберг не принял условий высокопоставленного кузена, но впоследствии передумал. От собственного имени и от имени своих детей он навсегда отказался от прав на престол за крупную единовременную субсидию и ежегодную ренту 40 тысяч марок. К этому надо прибавить, что Георг Меренберг первым браком был женат на светлейшей княжне Ольге Александровне Юрьевской — дочери Александра II от его морганатического брака (после смерти императрицы Марии Александровны) с княжной Екатериной Михайловной Долгорукой. Жил Меренберг в Висбадене и совсем не говорил по-русски.
Вернемся к его матери Наталье Александровне. Более сорока лет своей жизни она тоже провела в Висбадене, крайне редко бывая в России. Но до последних дней она сохранила любовь ко всему русскому, разумеется, и к Пушкину. Она приезжала в Москву на открытие в 1880 году памятника Пушкину на Тверской. Многие видели ее, рассматривали с пристрастием, с волнением, передавая свои мнения в письмах, воспоминаниях, потому что слишком уж «странно видеть детище нашего полубога замужем за немцем. Она до сих пор красива, очень обходительна, а муж немец — добряк, чрезвычайно добродушный господин», — как писала А. П. Философова Ф. М. Достоевскому. Сам Достоевский отметил тот факт, что «видел… и даже говорил… с дочерью Пушкина (Нассауской)» (из письма жене 5 июня 1880 г.).
Благодаря Наталье Александровне были опубликованы письма А. С. Пушкина к жене. Письма эти Наталья Николаевна бережно хранила до самой смерти, желая подарить их старшей дочери Марии. Но Мария Александровна, приехавшая к матери за сутки до ее кончины, уступила письма младшей сестре, которая нуждалась в материальной поддержке: такова была воля умирающей.
Наталья Александровна Дубельт «вследствие стесненных обстоятельств» не раз пыталась продать письма отца, но безуспешно. По словам И. С. Тургенева, дочь Пушкина требовала за эти письма «цену ни с чем не сообразную». Только в 1876 году графиня Меренберг передала 75 писем Пушкина писателю И. С. Тургеневу, который договорился о публикации их в журнале «Вестник Европы», издававшемся М. М. Стасюлевичем. Тургенев сам написал предисловие к письмам, исключил из них «то, что не годится для печати», просмотрел перевод 12 писем, написанных поэтом по-французски. За обнародование писем графиня получила всего только 1000 рублей, но, надо полагать, материальная нужда больше не преследовала Наталью Александровну.
И. С. Тургенев в предисловии написал, в частности, и такие слова: «…я считаю избрание меня дочерью Пушкина в издатели этих писем одним из почтеннейших фактов моей литературной карьеры; я не могу довольно высоко оценить доверие, которое она оказала мне, возложив на меня ответственность за необходимые сокращения и исключения.
Быть может, я до некоторой степени заслужил это доверие моим глубоким благоговением перед памятью ее родителя, учеником которого я считал себя „с младых ногтей“ и считаю до сих пор».
Однако велика страсть обывателя ко всякого рода запретным темам!.. Стасюлевич поддался искушению. Он не только не сделал дополнительных купюр, о чем просил его И. С. Тургенев, но во многих случаях даже восстановил то, что писатель из этических соображений вычеркнул из личной переписки всемирно известного поэта. Эта бестактность вызвала острое недовольство сыновей Пушкина, равно как и многих безымянных почитателей русского гения, об одном из которых Тургенев сообщил Стасюлевичу в письме: «…меня какой-то А. В. письменно предуведомил, что сыновья Пушкина нарочно едут в Париж, чтобы поколотить меня за издание писем их отца! Почему же меня, а не родную сестру, разрешившую печатание? Впрочем, я полагаю: это просто сплетня, если не мистификация».
Подлинники писем были возвращены графине Меренберг. Однако через два года после открытия памятника Пушкину в Москве она уступила Румянцевскому музею автографы 64 писем ее отца к матери. Сделано это было через брата Александра Александровича, который, «наученный горьким опытом», наложил запрет на пользование письмами на срок 50 лет. Этот запрет действовал до середины 1920-х годов. Одиннадцать писем Пушкина графиня Меренберг оставила у себя. В начале 1900-х годов Петербургская Академия наук обратилась к ней с просьбой предоставить письма для работы над Полным собранием сочинений А. С. Пушкина. Наталья Александровна категорически отказалась сделать это. Причиной была давняя обида: «Известно тебе или нет, что я считаю себя оскорбленной Комитетом, учрежденным для проведения столетнего юбилея моего отца? Они игнорировали мое существование, не посчитав меня за дочь Пушкина, и мне хочется, чтобы так продолжалось и далее. В любом случае можешь им сообщить, что я ничего не предприму в надежде на их будущие благодеяния и что они должны осыпать своими благодеяниями тебя, прежде чем я соблаговолю вступить с ними в какие бы то ни было переговоры. Полно!» (из письма Н. А. Меренберг брату А. А. Пушкину).
