Алексей Буторов - Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер
Упомянутый в письме Догановский — это, скорее всего, известный карточный игрок, член Московского Английского клуба и завсегдатай его «адской» комнаты Василий Семенович Огонь-Догановский. Известна история большого проигрыша ему А. С. Пушкина. Характерно, что Булгакова, как истинного чиновника, интересует не смерть знакомого человека, князя Юсупова, а только кандидатура преемника на его должность.
На следующий день, 16 июля, Александр Яковлевич сообщает брату в Петербург обо всем более подробно. «Один теперь разговор в Москве, смерть Юсупова. Хотя старик и не пользовался тем уважением, которое бы подобало его летам, чину, знатности и богатству, но он оставил большую пустоту в городе нашем. Жизнь его, общество, привычки, все было странно. Кажется, что он предчувствовал свою кончину, недавно сказал Арсеньеву А. А.: ежели умру, скажи Бориньке, что воля моя (зачем не исполнить это тотчас?), чтобы дано было Себелеву (бедный дворянин, над которым князь всегда трунил) 5000 руб. и другим лицам разные награждения. В марте, сказывал мне Львов Дмитрий Михайлович, сделал он завещание, которое подписано было им, Львовым, и князем А. М. Урусовым. По словам иных, он умер холерою, а другие говорят, что ударом. Он выезжал 14-го числа, приехал здоров домой, ужинал, ел персики, вишни, лег спать. В два часа ночи зазвонил, живот болит, дайте…! Это повторилось раз семь. Люди испугались, послали за Рамихом. Приехал скоро, нашел, что князь не хорош; покуда писал рецепты, люди послали за попом. Больного стало тошнить и вырвало. Люди предложили священника.
— Пошлите за ним!
— Он уже здесь!
— Велите ему войти!
Исповедывался и причастился. Вскоре после того опять его рвало, но больной успокоился, велел посадить себя на креслы, посидел. Вдруг голова опустилась на грудь. Полагают, что это был первый удар; однако же он ее приподнял, но не говорил. Скоро после того опять голова опустилась; подошли, не стало уже старика. Люди в ужасном отчаянии: они у него блаженствовали, и для подчиненных это потеря большая. Он давал множеству бедных чиновников квартиру, дрова. Они пойдут по миру, ибо верно будет это все отрезано князем П. М. Волконским (министром Императорского Двора. — А. Б.).
Вчера, 15-го, в шесть утра не стало князя Николая Борисовича. Вся болезнь его продолжалась только четыре часа, в 7 часов вся его команда была уже около тела усопшего, и много было слез. Послали эстафету Бориньке. Куда денется славное это Архангельское, оранжереи, померанцы удивительные, Горенские растения, балет, его капелла и проч.? Девять одних подмосковных! Положат его в деревне по Троицкой дороге, где мать его лежит. У старика два сына побочных; один уже большой, был в службе и негодяй, говорят, второй маленький, от Колосовой танцовщицы, воспитывается в пансионе Кистера»[310].
Вероятно, следует сказать несколько слов о медицинской картине смерти князя Юсупова. Писатель и журналист князь Петр Иванович Шаликов называет другое время смерти Николая Борисовича — 7 часов 45 минут утра, почти на два часа продлевая его агонию, но сути дела это, к сожалению, не меняет. Смерть еще никому не удавалось обмануть, даже журналисту. Какова была причина кончины Юсупова? Почти наверняка — кровоизлияние в мозг. Описание Булгакова вроде бы наводит на мысль и о холере, но она кажется уж слишком скоротечной — четыре часа очень мало даже для ослабленного восьмидесятилетнего организма.
Петру Ильичу Чайковскому, скончавшемуся, безусловно, как и его мать, от холеры, пришлось промучиться несколько суток (хотя клиническая картина в чем-то была схожа — только двери в петербургскую квартиру брата композитора — Модеста Ильича, где умирал Чайковский, были плотно закрыты для посторонних. Для мемуаристов тоже). Композитору было немногим за 50, и организм его находился в хорошем состоянии. Острое расстройство желудка, случившееся у князя перед кончиной, — частый спутник острого же нарушения мозгового кровообращения.
За несколько часов до смерти Юсупов ел фрукты, разумеется, из собственных, Архангельских оранжерей — и это обстоятельство, как и продолжавшаяся в Москве эпидемия, видимо, породили слухи о холере. Обед же или ужин — тут источники расходятся, просто кто-то видел князя за обедом, а кто-то за ужином, — съеденный Николаем Борисовичем накануне или в день кончины в Московском Английском клубе имел, так сказать, противохолерные предосторожности (нет точных сведений — в клуб ли князь выезжал именно в день смерти или побывал он там накануне). С началом эпидемии холеры 1830 года на клубной кухне ежедневно в каждое блюдо, исключая, разумеется, десерта, повара клали очень большое количество лука и чеснока. Эти овощи к концу сезона сильно вздорожали в цене, зато здоровье членов клуба строго охранялось благодаря антибактериальным свойствам чеснока и лука.
А. Герасимов. «Московский Английский клуб в 1830-х гг.». Реконструкция. Собр. Музея Современной истории России.
Доктор Рамих, присутствовавший при кончине князя, был его соклубником. Он считался в Москве одним из лучших врачей. Почему-то так часто случается, что вскоре после смерти известного больного уходит из жизни и его врач. Юсупов и Рамих не стали исключением…
От эпидемии действительно заразного заболевания — тифа — скончался сын Николая Борисовича — Борис Николаевич, отправившийся с эпидемией этой бороться в собственное имение едва не в качестве рядового фельдшера, но тут уж совсем другая история[311].
Неизв. скульптор. «Бюст балерины Софьи Малинкиной». ГМУА.
Между прочим, по Москве долго ходила милая сплетня, которую, приличия ради, пересказывали не особенно громко. «Добрые» жители белокаменной в полголоса судачили о том, что помер де князь Юсупов вовсе не от холеры или удара, а от любви — прямо на своей последней пассии, восемнадцатилетней балерине Соничке Малинкиной. Некоторые господа, обладавшие особо чутким воображением, утверждали, что Соничке исполнилось лишь шестнадцать… Читатель может внимательно обозреть бюст этой милой особы, с большими предосторожностями сохраняющийся в музее-усадьбе «Архангельское» в качестве редкостного произведения искусства. Бюст действительно шикарный…
Столичные похороны представителей высшего света всегда были и остаются своеобразным спектаклем, где редко приходится видеть искренние чувства. Как часто и сегодня какая-нибудь безутешная вдова сетует с экрана телевизора, что друзья покойного не смогли де добиться для «великого» места на престижном Новодевичьем и умершему приходится довольствоваться Хованским или Ваганьковским кладбищем.
