Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие
А вот второй, не менее интересный эпизод:
"В последнее время болезнь сделала его раздражительным. Это сильно угнетало, и он просто страдал от находящего все чаще нервозного состояния. Помню такой случай: в конце дня один инженер попросил Михаила Кузьмича принять его. Михаил Кузьмич назначил встречу на следующий день на 9 часов утра. Проситель пришел пораньше и ожидал в приемной. Появился Михаил Кузьмич. Лицо его сразу сделалось суровым. Как только увидел в приемной инженера, сразу повысил на меня голос, даже накричал, зачем это я разрешаю терять людям время. Товарищ не должен сидеть и ждать, а должен быть на рабочем месте. Сказанные слова относились, конечно, к нам обоим. Посетитель это понял и смутился. Но Михаил Кузьмич пригласил его в кабинет. Через некоторое время инженер вышел взволнованный, но довольный. Последовал звонок, вызывал Михаил Кузьмич. Мне было обидно за такой "разгон". А он начал спокойным голосом обвинять себя, что не сдержался, нехорошо себя повел перед посетителем, а в заключение сказал:
— Но ведь это Вы тоже виноваты, Лидия Павловна, что заставили человека сидеть в приемной. Вот Вы и извинитесь перед ним. Я была рада принять на себя вину, так как видела, как тяжело ложится болезнь на плечи этого замечательного человека".
Водитель персональной машины Михаила Кузьмича чем-то даже внешне походил на своего начальника — такой же высокий, статный. О его авторитете среди сотрудников в конструкторском бюро, хотя он и не был инженером, говорит хотя бы такой факт, что к нему неизменно обращались так же, как и к Главному, по имени и отчеству — Павел Александрович. От природы он был щедро наделен народной мудростью, наблюдения отличались глубиной, с замашками на "философскую" оценку событий. Все это гармонировало с безукоризненно тактичными манерами общения.
Их отношения строились на взаимном уважении, цементировавшемся полным доверием. Это была своеобразная негласная дружба Главного и человека из обслуживающего персонала — академика и по-житейски умного простого человека. Она цементировалась строгим распределением функций: начальник и подчиненный, которыми оба, по раз и навсегда заведенной традиции, менялись в зависимости от обстоятельств.
Именно в силу отмеченных качеств у П.А. Мезинова, бывшего в днепропетровский период жизни Янгеля неизменным спутником во всех поездках на автомобиле, сложился свой, совершенно неожиданный взгляд на личность руководителя. Показательно, что когда однажды его попросили поделиться мнением на этот счет, то свое кредо он изложил весьма лаконично:
— В жизни получалось мало так, как написано в книгах. С ним всегда было интересно. Если кто-то едет с нами, то между собой разговоров не ведем, а когда никого нет — он для меня всегда открытый. Однажды по пути из Харькова в Днепропетровск в машине, кроме Михаила Кузьмича, были "большие" люди из министерского Главка. Невольно разговор перешел на производственные темы — что нужно и как сделать. Один из попутчиков предусмотрительно заметил, что при водителе такие разговоры вести нельзя, на что Михаил Кузьмич очень спокойно ответил:
— Павел Александрович проверен не раз и при нем я могу говорить все, что угодно.
— За все время работы с ним, — рассказывает П.А. Мезинов, — ни разу не слышал резкого, грубого слова. Выходит с совещания часов в 5 вечера, уставший, без обеда, но даже не повысит голоса. А ведь знаю, только что был очень резкий разговор, а со мной сразу совсем другой человек. В пути никогда не командовал, не указывал, как ехать — быстрее или медленнее. Бывало, спросишь:
— Михаил Кузьмич, может поедем быстрее?
— Павел Александрович, как ехать, дело Ваше. Лишь бы был порядок. Сейчас командую не я.
Это было доверие. Однажды вечером сказал, что на сегодня я больше не нужен и отпустил домой. А дежурный попросил остаться, так как специальной машины для разъездов не оказалось. Через некоторое время выходит Михаил Кузьмич и удивленно спрашивает, почему я до сих пор не ушел. Пришлось объяснить, что остался по просьбе дежурного. На это последовало:
— Так кто же здесь старший, дежурный или я? Если еще раз так получится, я объявлю Вам выговор. И это запомните, так как не выполняете указаний, и чтобы знали на будущее, кто старше.
Как-то однажды, — продолжает вспоминать Павел Александрович, — я сопровождал на машине жену Михаила Кузьмича — Ирину Викторовну в поездке по Прибалтике. В пути она несколько раз в присутствии своего сына Саши беспричинно выговаривала мне. Вернувшись в Днепропетровск, провел техническое обслуживание автомобиля, прихожу к Михаилу Кузьмичу и говорю, что подготовил машину к сдаче, потому что вышел конфликт с Вашей женой. На это Михаил Кузьмич отреагировал мгновенно:
— Я больше никогда не отпущу Вас в поездку с Ириной Викторовной. Вы ее еще не знаете. И не будем об этом больше говорить.
Я представляю, как другой на его месте стал бы выгораживать свою жену, а Михаил Кузьмич, зная ее слабые стороны, рассудил справедливо и принципиально…
Михаил Кузьмич был заядлым рыбаком. Однажды он попросил инженера Ю.И. Козинченко показать "хорошее" место. Как договорились, инженер заехал на своей машине "с первыми петухами". Машина Главного уже стояла у подъезда. В это время вышел водитель, в руках у него был заранее заготовленный Кузьмичом "тормозок", который следовало положить в багажник. В пакете, кроме всего прочего, оказался "секретный" груз — две бутылки напитка со звездочками. Открыв крышку багажника, Павел Александрович положил сверток.
Следует заметить, что это был один из сложных моментов в жизни Главного. Бесконечные интриги конкурентов и их покровителей, борьба за генеральную линию конструкторского бюро, не всегда получавшая поддержку в верхах, жизнь практически на правах командированного в вечном отрыве от семьи создавали душевный и моральный дискомфорт. В результате Главный стал прибегать к "коньячным разгрузкам" после нелегкого трудового дня. И это был, пожалуй, единственный вопрос, по которому мнения руководителя и персонального шофера резко расходились.
Инженер, хорошо понимая ситуацию, обратился к водителю:
— Павел Александрович, что будем делать?
— Как что, вот рядом лежит монтировка. Только я не имею права воспользоваться ею.
Инженер "намек" понял и, не разворачивая сверток, ударил по нему указанным орудием.
Вскоре вышел Михаил Кузьмич, сели в машину, поехали. На месте быстро надули лодки и приступили "к работе". Клев был отменный. Водитель, равнодушный к рыбной ловле, лег отдыхать под деревом.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, наступило время завтрака. Вытащили лодки. Павел Александрович открыл багажник и тут-то обнаружилось, что бутылки разбиты. Недоумевая, Михаил Кузьмич стал поругивать водителя:
