Василий Скоробогатов - Берзарин
Вся эта, грубо выражаясь, лафа кончилась с выдворением из Кремля Хрущева, а Аджубея — из редакции «Известий». Брежневцы первого нарекли «волюнтаристом» и «кукурузником», а второго — «авантюристом».
Но вернусь к 1953 году, к судебным процессам. Помню, нас, редакторов, собрали на семинар. И там дали для ознакомления текст обвинительного заключения по делу Берии. «Заключение» это уложилось в солидный том. Туда вошли и материалы по Меркулову. Чтобы выслушать это сочинение Генпрокуратуры, редакторы просидели в зале, сделав краткий перерыв на обед, десять часов. Берия обвинялся в измене родине, шпионаже и т. п. Перечислялись различные мелочи, вплоть до любовных похождений опального маршала.
В этом жутком многостраничном документе имелись страницы о визитах Берии в Восточную Германию. Ни одного слова о событиях в Берлине 16 июня 1945 года я не услышал.
Кстати, информировали нас сверх меры. Нам прочли несколько позже и записку приговоренного к расстрелу Л. П. Берии, в которой он ходатайствовал о помиловании. Свое заявление осужденный адресовал Г. М. Маленкову. Гласность без границ? Против нее никто не возражал. Давай-давай!
Известно мне и содержание материалов судебного процесса над В. С. Абакумовым. Какой-либо информации по поводу гибели Н. Э. Берзарина в них нет. И можно сделать вывод, что конкретной вины в этом руководителя ведомства под названием «Смерш» нет. И не могло быть. Смершевцы… Образы лучших из них замечательно воссоздал писатель Владимир Богомолов.
Даю справку. Главное управление контрразведки «Смерш» образовано постановлением ГКО от 14 апреля 1943 года, по окончании Сталинградской битвы. Но готовить для него кадры начали раньше. Пресловутых «гэпэуров», как их называл Л. Д. Троцкий, отбраковывали. Брали на учебу молодых, грамотных ребят с боевым опытом. И наш штаб одного такого послал. Я подобрал. Писарь-сержант Ваня Реутов, составляя боевое донесение, задумчиво рассуждал, разговаривая сам с собой: «То, что нет, — нельзя сказать. То, что сказано, — истина».
— Откуда это изречение? — невольно заинтересовался я.
Сержант рассмеялся:
— Вроде бы из Картезия Декарта…
Ну и ну! Передо мной — философ с медалью «За отвагу» на груди.
Накануне от меня из штаба дивизии попросили одного человека для отправки в разведшколу. Эврика! Я побеседовал с сержантом, хорошо знал его биографию, парня из села Сороки, из Оренбуржья. Предложение мое ему пришлось по душе. Потом я его встретил в звании капитана. Главное управление «Смерш» прекратило свое существование в мае 1946 года. А Реутов был уже сотрудником редакции областной газеты «Волжская коммуна». Он был скуп на разговоры, но два ордена Красного Знамени свидетельствовали, что он серьезно занимался своим делом. Вот такие ребята составляли костяк кадров Смерша.
Насчет В. С. Абакумова. Его жестоко наказали за деяния, не относящиеся ко времени его работы в контрразведке.
Генерал-лейтенант Ф. Е. Боков ряд лет, до самой своей кончины, руководил ветеранской организацией 5-й ударной армии. Помню заседание, посвященное семидесятилетию со дня рождения Н. Э. Берзарина. Присутствовали корреспонденты газет. Один из репортеров проявил интерес к Карлсхорсту, спросил Бокова:
— Скажите, пожалуйста, генерала Берзарина все-таки убили? Был, наверное, заговор?
Генерал Боков ответил так:
— Нет, нет и нет! Это было бы убийством политическим. А такие кровавые преступления совершаются в отношении лиц, которых некие силы хотят убрать со своей дороги. Убрать потому, что они представляют для них серьезную опасность или мешают им провернуть какую-то акцию. Во времена берзаринского «комендантского часа» подобной обстановки не существовало. Крайне озлобленных оппонентов у Берзарина тоже не было. Он в те дни, работая бескорыстно, до самозабвения, творил добро. Он имел тысячи и тысячи подлинных преданных друзей и сторонников. Можно ли вести речь о каком-то заговоре? Николая Эрастовича мы потеряли. И это прискорбно; нам больно. Дорожно-транспортные происшествия, к сожалению, — горькая реальность. Заглох мотор, отказали тормоза… А человек погиб. Расследованием занимались специалисты.
Федор Ефимович Боков поведал нам, что во время войны у нашего командарма был мотоцикл «харлей». Из тех машин, что американцы поставляли в Советскую страну по ленд-лизу. А в Берлине нашим бойцам, офицерам и генералам очень понравился трофейный мотоцикл «цюндапп» KS-750. Крупная машина, за ней утвердилась кличка «зеленый слон». В июне в гараже командарма появилась эта машина, ее доставили Николаю Эрастовичу в подарок. В то утро командарм отправился в путь на подаренной ему машине. В Бессарабии у него был «цюндапп», но он отдал его в батальон связи.
— О ходе расследования причин катастрофы, — заключил Федор Ефимович, — меня постоянно информировал прокурор 1-го Белорусского фронта полковник юстиции Котляр, которого я уважал за честность, за эрудицию, за принципиальность.
Вывод Котляра и его коллег был однозначным: несчастный случай. У этого опытного юриста, тонкого аналитика подобных происшествий, сомнений не было. Котляр высказался так:
— Федор Ефимович, — сказал он мне, — мы все вокруг слышим: «Как же это так: столь трезвомыслящий человек, генерал, словно подросток, так легко сложил свою голову. Из-за простенького увлечения. Возможно ли подобное?» Отвечаю: возможно.
Это — остатки психологии человека войны. Скорость. Маневренность… Эта привычка к риску до безрассудства и привела нашего генерала к трагическому финалу. Подчеркиваю: сие есть несчастный случай.
Судачить, домысливать кощунственно. Наш командарм сплетен ужасно не любил.
Мне, автору, остается повторить проникновенные слова, взятые у Пушкина, что его смерть «…была мгновенна и прекрасна». Таковую принял в XX столетии и другой славный сын нашей отчизны, полковник Юрий Гагарин — Колумб космоса. На фотографиях лица и того и другого светятся улыбками. Они схожи.
Вместо послесловия
НЕОСТЫВАЮЩИЕ СИМПАТИИ БЕРЛИНЦЕВ
Маршал Жуков, ошеломленный страшной вестью, внезапно потерявший своего талантливейшего соратника и друга, проинформировал о несчастном случае Москву, лично Верховного главнокомандующего, генералиссимуса И. В. Сталина. Последовал приказ — похоронить прах Героя Советского Союза, генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина в столице государства, на Новодевичьем кладбище.
Прощание в Берлине с останками погибшего генерала было кратким и немноголюдным. Гроб провожали ответственные лица из штабов фронта и армии, несколько командиров корпусов, дивизий и полков.
