Евгений Матонин - Яков Блюмкин: Ошибка резидента
Тибет получил независимость от Китая в 1913 году. Человек со стороны, попавший туда в то время, мог бы подумать, что он перенесся лет на 500 назад — в этой закрытой от всего мира стране по-прежнему жили как в XV–XVI веках. Но правитель страны Далай-лама XIII предпринимал шаги по модернизации, пригласив для этого в Тибет англичан. Англичане обещали провести телеграфные линии, начать разведку полезных ископаемых, предоставить новейшее по тем временам вооружение для тибетской армии и обучить местных офицеров. В Тибете появились первая светская школа, где детей обучали по английскому образцу, Государственный банк, Институт тибетской медицины и т. д. Но, разумеется, все эти процессы сопровождались усилением политического влияния Англии в Тибете, а в столице страны Лхасе жили английские советники и специалисты.
Особенность Тибета состояла в том, что по древним традициям пребывание иностранцев на его территории было запрещено. Политика Далай-ламы вызвала недовольство многих представителей тибетской аристократии и духовенства — все эти новшества либо затрагивали их интересы, либо просто не соответствовали традиционным представлениям и реалиям прошлого. Высшее духовенство опасалось введения новых налогов на содержание армии и рекрутских повинностей, которые скажутся на численности монашеской общины.
Модернизация Тибета с участием англичан углубила существовавшие раньше противоречия между Далай-ламой и вторым по рангу человеком в стране — Панчен-ламой IX. К зиме 1923 года напряжение в их отношениях достигло такого накала, что Панчен-лама бежал в Монголию, а оттуда — в Восточный Китай.
Советское руководство вполне могло увидеть в этой интриге выгодный для себя аспект: а если сыграть на том, что Панчен-лама стал жертвой «английских колонизаторов»? В конце концов, именно под лозунгами борьбы против «британского империализма» в Азии проходил съезд народов Востока в Баку, на котором присутствовал и Блюмкин. В съезде участвовали люди самых разных политических взглядов. Почему же не сделать ставку и на буддистов? Идея приобрести новых союзников в Азии, пусть даже таких экзотических, не могла не казаться в Москве полезной.
Осталось только понять, как использовать в этом раскладе сил Николая Рериха. В Москве ему оказывали очень теплый прием. Он побывал у Чичерина, Луначарского, Каменева, Крупской, не говоря уже о встречах с художниками и другими деятелями искусства.
«Да, Рерих обращался к советским властям, в частности, в МИД, с просьбой оказать помощь в проведении экспедиции, — признал в январе 1995 года в интервью корреспонденту газеты „Московский комсомолец“ Наталье Дардыкиной тогдашний руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки Юрий Кобаладзе. — Более того, его принимал начальник разведки Трилиссер… Трилиссер поручил нашему резиденту в Монголии Блюмкину оказать всяческую помощь ученому.
— Мог помочь Блюмкин экспедиции деньгами или чем-то материальным? — поинтересовалась я.
— Нет, — сказал Юрий Георгиевич».
А чем же тогда?
Вероятно, что Рериху могли предложить роль посредника между Москвой, Панчен-ламой и Далай-ламой в Тибете. Эта миссия вполне отвечала бы и интересам Рериха. Если так произошло, то эта задача экспедиции сохранялась в глубокой тайне, и даже советский полпред в Монголии о ней не знал, хотя что-то интуитивно чувствовал.
«В Монголии, в настоящее время в Улан-Баторе, появился известный художник, путешественник Николай Константинович Рерих, который в августе направляется в Тибет, — сообщал полпред СССР в Монголии Петр Никифоров в Москву. — Этот Рерих настойчиво ставит вопрос о необходимости возвращения Богдо <Панчен-ламы> в Тибет, приводя теологические обоснования. Я полагаю, что Рерих на кого-то работает, а может быть, даже хочет установить наше отношение к этому вопросу».
Сохранять эту задачу в тайне нужно было еще и по другой причине — если бы о ней узнали англичане, то путь Рериха в Тибет был бы закрыт.
Но какую роль во всей этой истории мог сыграть Блюмкин? Опять же, можно предположить, что он или скорее по его указанию ГВО Монголии делилась с Рерихом разведывательной информацией о районах, по которым будет проходить его маршрут.
С другой стороны, не исключено, что в его экспедицию стремились внедрить людей, работающих на монгольскую (читай — на советскую) разведку. У Рерихов на этот счет были подозрения. «Кто-то распустил в городе и его окрестностях слух, что американской экспедиции[55] требуется 900 человек, — вспоминал Юрий Рерих. — Они шли валом — безработные рабочие, сибирские казаки, бывшие монгольские солдаты и китайские кули. Все они уверяли нас, что им нечего терять, нечего оставлять, что жизни большинства из них полностью разбиты и что они желают принять участие в научном приключении. Мы отослали назад большую часть наших посетителей и наняли лишь шестнадцать стойких монголов, чье прошлое и настоящее мы смогли установить у местных жителей».
Наконец, очевидно, что на сотрудников ОГПУ и их союзников из ГВО было возложено наблюдение за членами экспедиции, пока они находились в Монголии. По данным Александра Стеценко, в Музее им. Н. К. Рериха на некоторых документах из Монголии имеется следующая надпись: «Копия. Оригинал у Я. Г. Б.», что, безусловно, означает «Яков Григорьевич Блюмкин». Другими словами, выполняя свои «резидентские задания» по Тибету, он собирал о нем всю возможную информацию и передавал ее в Москву.
Тринадцатого апреля 1927 года экспедиция Рериха выехала из Улан-Батора. 24 сентября она встретилась с пограничным отрядом тибетцев. Проверив документы экспедиции, тибетцы заявили, что они «неправильные», и отказались пропустить ее дальше. Рерих пытался добиться разрешения на въезд в Тибет. До весны 1928-го путешественники надеялись на это, ожидая разрешения в нечеловеческих условиях, на продуваемом всеми ветрами заснеженном горном плато, но затем им все же пришлось повернуть обратно в Индию.
По одной из версий, тибетцы не пропустили экспедицию из-за интриг англичан, которые все-таки что-то узнали и сообщили в тибетскую столицу Лхасу, что Рерих — агент «красных русских». Так что идее слияния буддизма с ленинизмом не суждено было сбыться.
Однако лично для Блюмкина наблюдение за экспедицией Рериха не являлось работой особой важности. Судя по всему, он переложил ее на своих подчиненных. Дело в том, что большую часть времени, пока Рерихи оставались в Монголии, его самого там не было. Еще в начале 1927 года он отправился с секретной миссией в Китай и вернулся в Монголию только в апреле, когда Рерих то ли собирался двигаться дальше, то ли уже выехал из Улан-Батора.
