Георгий Эдельштейн - ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА
"Я мог бы выступить с открытым осуждением антирелигиозных преследований людей, — продолжал Патриарх. — Но во времена Хрущева я бы, наверное, был заключен в один из наших монастырей, так же как один из моих собратьев-епископов. <...> Но по сей день я содрогаюсь от мысли: что стало бы с моей паствой, если бы я решил «действовать решительно»? В этом случае мои пасомые остались бы без пастыря, без Святого Причастия, без возможности пойти в церковь, они не могли бы крестить своих детей, а те, что на смертном одре, — остались бы без последнего напутствия. Я сознаю, что совершил бы смертельный грех, если бы, заботясь лишь о своем собственном моральном облике в глазах людей, я пренебрег бы своими обязанностями епископа" (Патриарх прочитал по-русски самое начало и конец своей речи, основной текст был прочитан только переводчиком, официальные представители предоставили присутствовавшим только английский текст, поэтому речь дается в обратном переводе. — Г. Э.).
И ни слова о том, что именно в годы хрущевского шабаша, в 1961 году, совсем еще юным священником, он был отобран соответствующими ведомствами не просто для рукоположения во епископа, но для главного гнезда рясофорных кагэбэшкиков — Отдела внешних церковных сношений. Юный епископ Алексий был назначен заместителем Председателя ОВЦС, а с 1964 года те же внецерковные ведомства перевели его на должность управляющего делами Московской Патриархии, на каковом посту он оставался 22 года, служа верой и правдой.
Кстати, ни в одной из двенадцати биографических справок о Патриархе Алексии, составленных и опубликованных в США по случаю его визита, ни словом не упоминается, что он был без малого четверть века вторым лицом в администрации Московской Патриархии. Не сомневаюсь, что исключительно из скромности. В речи в Джорджтаунском университете сам Патриарх тоже умолчал об этом.
А.И. Солженицын утверждал, что Московская Патриархия могла бы сама, одной лишь непреклонностью своею, быть может, с потерею нескольких должностей — от многих пут и унижений
321решительно освободить нашу Церковь. Патриарх называет совершенно иную, несообразно более дорогую цену. Кому верить, кто всегда пребывал, по выражению апостола Павла, "в слове истины"?
Каждый раз, когда сергианцы высокомерно отвергают всякого, кто призывает иерархию Московской Патриархии к покаянию, когда они делают вид, что возражать Александру Солженицыну, Александру Шмеману или Борису Талантову ниже их достоинства, мне хочется повторить то, что писал "Вестник" без малого 20 лет назад: "Горе нам, если мы пророков не слышим и пророчеством пренебрегаем. Слишком много лжи. Слишком много от мира сего прелюбодейного и грешного в истории Церкви. И не наступает ли час ее внутреннего очищения и освобождения от этой лжи? И не должен ли начаться суд БОЖИЙ именно с Церкви?"23.
Остается лишь повторить: сергианцы всерьез веруют и исповедуют, что Церковь необходимо спасать ложью. Это остается их первой и большей заповедью. И пытаются убедить мир, что именно они — с оружием правды в обеих руках. Они — гонимы, они презираемы, они мученики, они исповедники.
Кому-то нужно открыто выступить, признать свои ошибки, покаяться, отказаться от своего прошлого. Может быть, авторам "Вестника", много лет "клеветавшим" на сергианцев, отказывавшимся относить к ним гимн апостола Павла? А может — самим сергианцам?
7 декабря 1991 г.,
день смерти в тюремной больнице исповедника Бориса Талантова
Приложение
1. Архиепископ Ермоген (Голубев)
Архиепископ Ермоген родился в 1895 году в семье проф. Голубева. Духовное образование получил в Московской духовной академии. В 1920 году он принял монашество и был рукоположен в иеромонахи самим Патриархом Тихоном. В 1923 году был возведен в сан архимандрита и назначен наместником Киево-Печерской Лавры.
В 1931 году архимандрит Ермоген был арестован и заключен на 10 лет в лагерь. Отбыв заключение, он поселился в Средней Азии. В на-
322
чале 50-х годов служил священником в Самарканде, в 1953 году был хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. Слова, произнесенные им при хиротонии, характеризуют светлый облик этого мужественного пастыря:
"Я рад, что могу свидетельствовать перед всей Церковью, что мое прошлое в Боге. Для Господа я еще в дни своей юности отказался от многого, что так привлекает человека в этом мире. Ему я отдал свое сердце, для Него работала моя мысль, Ему служила моя воля. И если я, как человек, согрешал, то никогда от Него, своего Господа, не отступал, всегда был верен святой Его Церкви и рука моя никогда не простиралась к богу чуждему".
Архиепископ Ермоген стал епископом за четыре дня до смерти Сталина — 1 марта 1953 года. Последний епископ, поставленный в эпоху жестокой диктатуры, сделался как бы апостолом десталинизации в отношениях между государством и Церковью.
Во время правления Хрущева, особенно в 59—60 годы, в согласии с официальной директивой, местные коммунистические власти начали разрушать структуру Церкви, невзирая на свои же законы об отделении Церкви от государства. В то время архиепископ Ермоген был правящим епископом Ташкентской епархии и энергично действовал в области расширения храмов. В частности, в Ташкенте, благодаря его деятельности, был в три раза расширен местный собор.
В ташкентской печати началась систематическая травля, направленная против архиепископа. За энергичную защиту веры он был на год отстранен от управления епархией. В 1962 году его назначили архиепископом Калужским. В 1964 году он первый поднял кампанию за освобождение Церкви от пленения безбожными советскими чиновниками. Летом в 1965 году архиепископ Ермоген возглавил делегацию из восьми епископов к Патриарху, требовавшую отмены решений Собора епископов ввиду их неканоничности. За эту акцию архиепископа Ермогена "убедили" уйти на покой и назначили ему поселиться в Жи-ровицком монастыре.
Следует особо подчеркнуть, что во времена хрущевских гонений на Церковь архиепископ Ермоген был единственным правящим архиереем, не давшим закрыть в своей епархии ни одного храма.
В течение двух лет вынужденного пребывания на покое архиепископ Ермоген не оставался безмолвным. Он находился в тесном контакте с отцами Глебом Якуниным и Николаем Эшлиманом и принимал активное участие в подготовке знаменитой петиции этих двух священников. В октябре 1966 года его вызвали в Патриархию и потре-
323бовали подписать заявление следующего содержания: "Как в Советском Союзе, так и за границей ходят слухи, что я нахожусь в оппозиции к Патриарху и Патриархии и одобряю позицию, занятую двумя священниками. Сим заявляю, что я всецело согласен с действиями Патриархии и осуждаю как первоначальные, так и последующие послания двух священников".
