Александр Чичерин - Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник)
Вместо того чтобы встретить этот день со своими родителями, я провел его у одного мельника. Мельник, правда, очень богат, он угостил меня превосходным обедом, и дом его больше походит на дворец, чем на мельничную избу, но все-таки это прусский крестьянин, которому до меня не более дела, чем мне до него и его семейства.
В этих краях довольно много лесов и воды, но рек мало. Даже Одер (через который я переправился у Штейнау) очень узок, и, проезжая по мосту, я мысленно упрекнул вас, господин Малерб, за то, что вы заставляли меня зубрить название этой ничтожной речки.
Население здесь не разорено, несмотря на целых восемь лет войны. Причину этого я вижу в хорошем и регулярном управлении, в том, что магазины и станции правильно размещены и устроены. У самого бедного из крестьян лошади так хороши, что их можно заложить в карету. Сейчас как раз срок уплаты налогов. Крестьяне прицепляют к шапке кокарду и важно прогуливаются, флегматически покуривая трубочку, возле ратуши. Они собираются кучками, кланяются мне, зовут моих людей камрадами, и видно, что они навеселе.
Признаться ли? Мне досадно путешествовать с такой быстротой. Я хотел бы познакомиться получше с жителями, изучить их нравы, разглядеть их костюмы – ведь все это должно интересовать путешественника. Но сейчас я скачу с почты на почту и только ночью останавливаюсь на несколько часов в каком-нибудь местечке или городке.
Колосков
Вот и твое имя, раз тебе этого так хочется, любезный и благоразумный молодой человек, хотя и принадлежащий к самому многочисленному и простому сословию. Вот что значит благоразумие. Он очень ценит образование и успел кое-чему научиться. Колосков служит мне лучше, чем 20 слуг вместе взятых; он знает свое место, вежлив, бодр, всем доволен; когда мы в пути, он поддерживает беседу лучше, чем многие, получившие тщательное образование. Я с удовольствием просвещаю его, раскрываю ему те тайны природы, которые ему можно открыть; он легко все схватывает, поразительно здраво рассуждает и, пожалуй, ему я обязан тем, что не соскучился в дороге. Ему хочется научиться говорить по-немецки, я написал ему несколько самых необходимых фраз, причем прежде всего он спросил меня, как сказать «спасибо». Вот доказательство того, как сильно чувство благодарности в его сердце, а это ведь далеко не дурное качество.
Вот несколько силезских костюмов. Конечно, мне не удалось нарисовать их совершенно точно, потому что я ведь только проезжал здесь, не останавливаясь. Если вам покажется, что здесь слишком много женщин, вина не моя. Мужчины здесь все одеты почти одинаково. Зато женщины одеваются по-разному, и причину этого нетрудно понять. Если небо даровало им способность пленять нас, немудрено, что они стремятся эту способность развить, и воображение их столько же занято обдумыванием нового убора, сколько наше – обдумыванием способов совратить их.
13 апреля 1813 г. Костюмы жителей Силезии.
Королевство Саксонское
14 апреля. Будинен на Шпрее.
Вчера я выехал из Бунцлау и, сделав меньше мили, оказался на границе Саксонии. Там я остановился на ночлег в деревне Эйрендорф, в трех милях от Горлица.
Сразу заметна большая разница. Меня уже не принимают здесь так, как в Силезии, и у населения не столь счастливый и довольный вид. Я проехал через Горлицна-Ниссе и через Лаубау и добрался до Будинена еще засветло. Все эти города хорошо построены; хотя дома в них старинной архитектуры, но свидетельствуют о достатке. Каждый город представляет собой маленькую столицу. Везде есть самые разнообразные лавки, бульвары, площадь с фонтаном. Костюмы, которые казались нам на сцене преувеличенно пестрыми, еще во многом уступают тем, кои мы видим в этих городах. Женщины здесь одеваются почти так же, как в Силезии. Мужчины же, которые там почти все одеты по-современному, в Саксонии имеют совсем другой вид; даже солдаты напоминают капрала из комедии, тогда как форма прусских солдат похожа на нашу.
16 апреля. Дрезден.
Вот я и добрался, наконец, до своих; радость встречи сгладила в моей памяти все впечатления пути; усталый и как нельзя более счастливый, я ложусь спать.
18 апреля. Геринсвальд.
Вот что значит путешествовать быстро; ничему не успеваешь порадоваться. Я проскакал прелестные деревни Силезии, едва успев полюбоваться красотой их обитательниц, изяществом и аккуратностью их нарядов; потом пересек огромные горы, перерезывающие всю Саксонию; мои глаза наслаждались самыми роскошными видами природы; наконец, позавчера я увидел прекрасно обработанные поля и сады по дороге к Дрездену, восхищался каштановыми аллеями, украшающими его предместья, полюбовался великолепным мостом и пейзажами, открывающимися с него, видел большую площадь, шумный и оживленный рынок и пеструю толпу, его заполнявшую; посмеялся над портшезами; восхищался женщинами – и не успел запечатлеть ничего из понравившегося мне.
Я прибыл в Дрезден совершенно разбитый усталостью. Мне сказали, что в итальянской опере идет «Весталка»,[410] рассказали о картинной галерее, о тысяче живописных мест, В восторге я улегся спать, полный планов и мечтаний; утром меня разбудил бой барабана. В городе распространилась ложная тревога, говорили, что пруссаки потерпели поражение, и нам было приказано поспешно выступать. Мы сделали сегодня шесть миль и столько же обещают нам назавтра. Черт побери, без слуг, без лошадей, без необходимых вещей, валясь с ног от усталости, я более чем когда-либо ощутил тяготы военной службы. Проделанные сегодня три мили показались мне десятью. Но вечер хорош, и я уже забыл утренние неприятности. Выяснилось, что тревога была ложной, мы идем теперь по дороге на Эрфурт; здоровье светлейшего улучшается.[411] Я почти утешился и надеюсь скоро восстановить привычку к походам и найти себе развлечение.
20 апреля. Первый бивак в Эшфельде.
Вчера мы сделали три мили, и, хотя переход всегда бывает очень утомителен, когда потеряешь привычку к маршам, я нашел, чем развлечься, так как мы пришли на стоянку очень рано. Ничего, что нас так много вместе; среди людей, связанных дружбой, всегда находится место веселью. Я много смеялся, сделал несколько визитов и собирался весело завершить вечер, несмотря на ужасную погоду, продолжающуюся уже несколько дней, когда нам объявили, что мы станем здесь лагерем. Так как я не выспался, то улегся, не раздеваясь, на овчине и заснул в ожидании приказа о выступлении. Сегодня в пять часов утра мы прошли с полверсты до этой равнины. Вот я и снова на биваке, не прошло и двух часов, как я так со всем освоился, словно провел здесь всю жизнь.
