Максим Макарычев - Александр Мальцев
Еще только подходя к своему дому, издали братья Мальцевы обратили внимание на неожиданно большое в этот утренний час число мальчишек, нарезающих круги на велосипедах по окрестности в поисках кого-то. Мальцевы, пройдя во двор и увидев Харламова, заметили, как со всех сторон к ним подкатывают явно разочарованные велосипедисты. «Улизнули. И от меня, и от мальчишек. Ну, вы даете, кирово-чепецкие», – расплылся в улыбке Валерий Харламов…
Отдохнув в Москве несколько дней после окончания победного чемпионата мира 1973 года, Мальцев, Харламов, Лутченко и Третьяк отправились в Ялту. «Прихожу в квартиру, а Саша улыбается, мол, проводишь нас, молодой, с Валерой на Курский вокзал. Сначала не вижу никакого подвоха, а потом, судя по их хитрым лицам, понимаю, что они припасли на десерт какой-то сюрприз», – вспоминает Сергей Мальцев.
В итоге все так и вышло. Дом два друга покидали в цветных рубахах, ковбойских жилетах и шляпах, которые им в 1972 году после суперсерии подарили канадцы. «Ребята эти модные наряды берегли, не надевая, до отпуска. Едем на вокзал, и там к ним присоединяются еще двое “сборников” в точно таких же жилетках и шляпах. Зрелище феноменальное, – продолжает Мальцев-младший. – Красивые, стройные, походкой уверенных в себе мужчин-победителей, вытянувшись в струнку, идут вдоль Курского вокзала, словно сошедшие с плаката четыре гладко выбритых “ковбоя” – квартет знаменитых хоккейных чемпионов. И позади я плетусь с сумкой. Слышу, как одна из старушек, продававших рядом семечки, напряглась и говорит другой: “Смотри, американские шпионы объявились. Что они тут у нас на Курском вокзале забыли, одни, без сопровождения? Иностранцы у нас в стране без сопровождения не ходят. Надо в милицию сообщить”. В общем, бабуля оказалась идеологически подкованной. А ребятам хоть бы что: идут, уверенные в себе, красивые, статные».
Сергею Мальцеву пришлось остановиться и убеждать бабушек не тревожить почем зря доблестную милицию. Старушки долго отказывались признать в «американских ковбоях» тех самых Харламова с Мальцевым, за игрой которых они любили наблюдать у экранов телевизоров…
«Мальцев и Харламов были не только самыми талантливыми представителями своего хоккейного поколения, но и законодателями моды в хоккее. Только они двое могли позволить себе в те суровые времена морального облика строителя коммунизма выходить на лед с золотыми цепями на шее в палец толщиной, тем самым показывая, что они надели их просто потому, что это им нравится, как бы показывая молодым, будешь играть так же блестяще, как и мы, будешь таким, – убежден известный спортивный комментатор Григорий Твалтвадзе. – Но, на мой взгляд, это не было пижонством. Просто и Валерий Харламов, и Александр Мальцев самыми первыми из хоккеистов подхватывали моду того времени. Помню, как, работая в “Гудке”, оказался в аэропорту “Внуково” в 1977 году, куда с неудачного для себя чемпионата мира возвращалась наша хоккейная сборная. Вышли наши хоккеисты, идут с грустными лицами, один на другого в унынии похож. И вдруг на этом общем фоне озаряет вспышка: из-за спин возникают два неразлучных друга Мальцев и Харламов. Степенно, широко улыбаясь, одетые по последнему слову моды, идут, как люди из другого мира, как голливудские актеры или два человека, только что сошедшие с подиума».
Это сегодня у спортсменов на номерах машин иногда появляются те цифры, которые они носят на своих футболках и свитерах. Мало кто знает, что первым такой «личный номер» в СССР появился у Мальцева после триумфального для сборной и для него (напомним, лучший бомбардир и лучший нападающий) чемпионата мира 1970 года. «Каюсь, целый год ездил я на своей первой “Волге” по Москве без прав, – улыбаясь, вспоминает Мальцев. – И хотя меня ни разу не тормознули, решил все-таки зарегистрироваться в московской ГАИ. Начальник оказался моим заядлым болельщиком. “Проси, Саша, что хочешь!” – говорит. Я подумал и тихо так произношу: “А номер 00–38 можно?” Он напрягся весь, ничего не поймет, спрашивает: “А почему не 10 или 11, как на твоих свитерах в “Динамо” или в сборной?” Я ему отвечаю: “Потому что милиция находится на Петровке, 38”. Он расхохотался. Но через час я вышел из ГАИ с новыми номерами 00–38, как обещали. Уже позже номер 00–17 появился у Валеры, а потом фирменными знаками стали обзаводиться футболисты и хоккеисты сборных».
Друзья и близкие Мальцева, к слову, подмечали, что, как бы ни складывались обстоятельства, он в одежде, обуви, прическе всегда старался и старается быть очень аккуратным, не выносит неряшливости. Даже когда настали трудные времена и Александр одевался менее броско, чем в молодости, в выбранной им одежде чувствовались стиль и вкус. Если кожаная куртка, то не турецкая или китайская, а из очень хорошего магазина, которая идеально сидит на нем. Мальцев признается, что и сейчас хочет жить счастливо и красиво. «Я понимаю красоту не в мещанском, меркантильном смысле, не в пошлости или в роскоши бытия. Просто хочется, чтобы обо мне говорили: Мальцев – красивый человек. Красивый своими действиями и поступками».
В те времена, когда за «Динамо» играл Виталий Давыдов и когда там начинал Александр Мальцев, хоккей в силовых структурах курировал КГБ. Хоккейное «Динамо» долгие годы было штатной командой федеральных погранвойск, подчинявшихся руководству Комитета государственной безопасности. И хотя болельщики называют «Динамо» милицейской командой, по отношению к хоккейному клубу – это неверно. Министерство внутренних дел в те годы курировало в «Динамо» футбол. Хотя связь между этими двумя динамовскими коллективами, да и во всем динамовском спортобществе была самая тесная.
С 1960-х годов многие будущие динамовские звезды проходили в клубе срочную армейскую службу, а по ее окончании их переаттестовывали в офицеры. Сначала они были приписаны к хозяйственному управлению (ХОЗУ) КГБ СССР. Но когда динамовских хоккейных офицеров стало так много, что у кадровиков ХОЗУ «округлялись глаза» от списка никому не известных «секретных сотрудников», хоккеистов «Динамо» в 1975 году приписали к Голицынскому пограничному училищу, расположенному на северо-востоке Москвы, создав там штатную спортивную команду. Раз в год летом перед отпуском, надев офицерскую форму, фуражку, динамовцы приезжали в училище для «отчета о своей работе» – все-таки они там числились. Выходили на сцену, где, как правило, всем игрокам рукоплескали от души и вручали подарки.
«Зрелище было впечатляющее, – признавался автору этих строк знакомый, учившийся в 1970-е годы в Голицынском погранучилище, – динамовцы, один за другим, поднимались на сцену под взглядами сотен преподавателей и курсантов. Особенно хороши были Билялетдинов с его волосами по плечи, торчащими из-под офицерской фуражки, и Васильев, который под бурные аплодисменты поднимался на сцену своей знаменитой, степенной походкой, будто он сейчас на льду, и с его фирменным выражением лица, словно вот-вот бортанет канадца».
