Максим Капитановский - Во всём виноваты «Битлз»
История-то тривиальная. Много лет назад мамаша вышла замуж за офицера, и служили они на Дальнем Востоке. Потом Славка родился, а через два с небольшим годика — девочка, а потом не то измена какая у них прокатила, не то ещё что — в общем, семейка развалилась: Слава остался у отца, а мамаша с четырёхмесячной дочкой тут же снова вышли замуж за другого офицера этого же гарнизона. У них, у военных, это запросто. Затем папу перевели по его просьбе в другое место, потом ещё в другое, пока не оказался он в Москве специалистом по гражданской обороне. И, естественно, бывшие супруги отношений никаких больше не поддерживали. А мамаша назвала девочку в честь своего нового мужа Валерией и через некоторое время родила сына и перебралась с семьёй в Москву, что было её заветной мечтой. Если бы она знала заранее, что её первый муж тоже в результате в столице окажется, может, и разводиться не понадобилось бы.
Одним словом. Лера и Слава оказались родными братом и сестрой. Роднее не бывает.
Сначала мамаша Леру просто так отговаривала, типа этот Слава ей не пара и явно склонен к алкоголизму и тому подобное, потом сдалась и всё рассказала. Лера эта потрясающая, даже глазом не моргнула. Говорит: «Если он брат, то я его в два раза больше люблю!» Как с ними ни бились — мать даже к Славкиному отцу ходила, — ничего не вышло. Отец вообще сказал, что сам всегда мечтал на своей сестре жениться, — пусть хоть сынок порадуется. Тогда она объявила, что пойдет в загс и покажет там такие документы, что ребят ни в жисть не распишут. А Лера пообещала в этом случае жизнь самоубийством покончить. В общем, от них вроде отстали. Слава за большие деньги добился приёма у самого профессора Буйносова. Им там сделали полное медицинское обследование, и оказалось, что у них гены и там всякие разные хромосомы сильно отличаются — профессор сказал, что разрешает даже беременность, но только под его наблюдением.
— Вот такие дела, — стал я закругляться. — Я их три года назад на улице встретил уже с двумя детьми — один толще другого.
— Вот это да! — сказала Светка. — Вот бы с братом попробовать.
А Сарай задумчиво пробормотал: «У меня тоже есть сестра — такая, кстати, скотина, прости. Господи…»
Гоша, которого я своим рассказом довёл чуть ли не до слёз умиления, тут же предложил тост, и мы все с плохо скрываемым удовольствием выпили за здоровье и долгую жизнь Славы, Леры, их детей и даже композитора Мендельсона, без которого, наверное, сам институт брака никак не смог бы существовать.
Какой удивительный вышел вечер, правда?! Каждый рассказал по своей истории, а тема, тема-то какова?! Любовь! Вот бы всегда так!
И ничего специально не надо придумывать. Помой получше уши — и вперёд. Главное — это не забыть ничего, а то ведь читатели разные бывают: есть немного поверхностные — от шутки к шутке читающие, а есть внимательные, опечаточки выискивающие, анахронизмы там всякие. Я сам такой. Смотришь, бывало, фильм или книгу читаешь, а там: то микрофон в морской сцене в углу экрана высунется, то актёр в любовной драме начинает говорить «Дорогая, я вас умоляю…» в клетчатом пиджаке, а заканчивает «…быть моей!» уже в полосатом. А однажды я читал одно толстое научно-фантастическое произведение. Там в 2124 году на космическую станцию землян напали какие-то отвратительные зубастые спруты, которые уже проникли внутрь и гонятся по коридору за очаровательной белокурой ассистенткой профессора Роджерса. Ей, одетой уже в космический скафандр, и надо-то было выскочить из станции наружу. Спруты бы там сразу дали космического дуба, потому что сами дышали кислородом, но перед выходом в тамбур какой-то дурак из будущего повесил зеркало, а «какая женщина не остановится на секундочку, чтобы кокетливо поправить прическу» (особенно если за ней гонятся эти позорные спруты). В общем, сожрали бабу. Ловко, правда? Ещё в этой же книжке народ торжественно встречает геройскую экспедицию, возвращающуюся аж с альфа-Центавра, и «зажглись прожектора, а кинооператор быстро завертел ручку киноаппарата». Воткнуть бы эту ручку этому писателю в то место, сидя на котором он и написал всю эту гадость, и завертеть быстро-быстро!
А Вы внимательно читаете? Помните, к примеру, какой марки был вчера фарфор на столе? Ну не надо, не надо уж сразу лезть в начало рассказа — я вам и так скажу. Ах, помните? «Кинг Веджвуд», говорите?! Точно! Тогда Вы ещё, конечно, помните, сколько девиц сегодня соседка Наташа привела с собой в гости. И сейчас Вы, наверное, строго скажете: «Наташа привела Свету и!.. А где же ещё бесцветная девушка в майке? Что же про неё ничего не слыхать? Что же она, так сидела и молчала?! Так ведь не бывает. Может, её вообще не было? Может, нас тут хотят всяко разно обдурить и ввести в заблуждение?»
Вопрос закономерный. Конечно же, она была. Но, как иногда это происходит, как-то с самого начала не пришлась: вела себя развязно, да и морда лица отвратная. Поэт про такую бы сказал, что после неё по красоте идут только предметы. А Сарай про такую бы сказал, что это просто «урна с глазами». Весь вечер она пыталась разевать рот и перебивать всех в самых интересных местах, и только благодаря Сараю, который всё время шипел на неё и страшным шепотом говорил: «Да замолчи ты!» — у всех у нас и создалась возможность выслушать все эти чудесные и удивительные речи о любви. Одним словом, девушка была плохой девушкой.
Правда, не зря говорят, что, мол, не бывает некрасивых женщин, а бывает мало водки. К концу вечера Сарай ослабил внимание, и она, воспользовавшись этим, задвинула все-таки ту бешеную потрясающую историю из собственной жизни, которую порывалась рассказать в течение всех посиделок.
Со своим стулом она выдвинулась вперёд и дала краткие показания, пытаясь вбить пробный гвоздь в гроб нашего хорошего настроения. В общем, выяснилось, что однажды она сняла мужичка в метро и в общаге с ним потрахалась. И девица нерешительно засмеялась. Таким гениальным по замыслу и изящным по форме выступлением она моментально пробудила задремавшее было от водки сараевское чувство прекрасного.
— Чего лыбишься, Джоконда хуева, собирай манатки — нам спать пора, — сказал Сарай с матерным выражением лица, зевнув так, что через его пасть можно было свободно пересчитать камни в печени. — А ты, Светка, постели-ка нам на веранде — там софа раскладывается.
И сам хозяин Стёпа-Артур, и остальные гости почему-то совсем не удивились приказному тону Сарая, безоговорочно признав его авторитет. А Светка, которая под своим сценическим псевдонимом мелькает на телеэкране чуть ли не каждый день и на чей полновесный четвёртый номер втайне от жён облизываются у теликов мужички в синих майках, покорно пошла на веранду стелить простыни для греха. Себе и ещё семь часов назад незнакомому толстяку с сумоистской внешностью. Такова сила любви.
