Борис Грибанов - Фолкнер
Судьба романа «Притча» оказалась куда благоприятнее, чем можно было ожидать по первым критическим откликам. Еще зимой «Притче» была присуждена Национальная книжная премия за 1954 год, а весной роман был награжден Пулитцеровской премией.
Популярность Фолкнера за рубежом к этому времени была столь велика, что государственный департамент решил вновь использовать его для укрепления весьма пошатнувшейся репутации Соединенных Штатов в кругах интеллигенции других стран. На этот раз была запланирована поездка в Японию, где Фолкнер должен был выступать в университете Нагано.
Он вылетел в Японию в июле. Поездка оказалась приятной и интересной. Он обнаружил, что почти все его романы переведены на японский язык. В беседах со студентами и преподавателями университета он чувствовал их серьезную заинтересованность литературой, желание глубже понять его творчество. Поэтому он охотно отвечал на вопросы, старался разъяснить свои творческие принципы.
Многие вопросы касались литературной родословной Фолкнера, его отношения к американским писателям прошлого. Он недвусмысленно причислил себя к реалистической традиции в американской прозе, указав на Марка Твена как родоначальника современной литературы США. "По моему мнению, — сказал он, — Марк Твен был первым подлинно американским писателем, и все мы являемся его наследниками, мы происходим от него. До него писатели, которые считались американскими, на самом деле таковыми не были, их традиция, их культура были европейскими. Только Твен и Уитмен стали подлинными представителями американской культуры".
Расспрашивали его и о любимых книгах. "Я обычно каждый год перечитываю «Дон-Кихота». Примерно каждые четыре-пять лет перечитываю "Моби Дика". Перечитываю "Мадам Бовари", "Братьев Карамазовых". Раз в 10–15 лет перечитываю Ветхий завет. У меня есть полный Шекспир в одном томе, который я всегда вожу с собой и понемножку перечитываю. Перечитываю еще что-нибудь из Диккенса и из Конрада".
Многие вопросы японских студентов касались творческих проблем и, в частности, проявлений зла, которыми насыщены его романы. "Никогда не используйте зло ради зла, — ответил Фолкнер, — вы должны использовать зло, чтобы пытаться высказать истину, которую вы считаете важной. Бывают времена, когда человеку нужно напоминать о зле, чтобы исправить его, изменить, нельзя всегда говорить ему только о добре, о прекрасном… Если писатель призван что-то совершить, то это сделать мир чуть лучше, чем он его застал, сделать то, что в его силах, тем путем, каким он может, чтобы не было такого зла, как война, несправедливость, — вот в чем его работа, И делать это нужно, не описывая всякие приятные вещи, — писатель должен показать человеку его низменные черты, зло, которое человек может совершить, ненавидя себя в то же время за это… чтобы человек всегда верил, что он может быть лучше, чем он, вероятно, будет".
Упомянув стокгольмскую речь Фолкнера, один студент спросил: "Вы говорили, что молодые писатели не должны забывать проблемы человеческого сердца в конфликте с самим собой. Но, как вы знаете, в нынешней ситуации, — я имею в виду "холодную войну", неразбериху в экономике, — эта ситуация не представляется благоприятной для молодых писателей, чтобы они посвящали себя этим проблемам. Как же они могут следовать вашему совету?" — "Я думаю, — ответил Фолкнер, — что они должны следовать этому совету. Писатель не может выбирать, когда ему родиться. Я согласен с вами, что сейчас плохое время для занятий литературой, но это не должно отпугивать человека, которому талант дан богом, небесами, кто бы этот талант ни давал. Это не должно отпугивать его, а трудность работы будет способствовать ее качеству. Но писатель всегда должен помнить, что главное — это работа".
Спросили его, не собирается ли он бросить писать романы. "Нет, — сказал Фолкнер. — Пока я могу найти лист бумаги и кто-нибудь одолжит мне карандаш и купит немного табаку, я буду продолжать писать. Потому что, как я убежден, ни один писатель не может высказать истину так, как она ему представляется. Он пытается и каждый раз терпит поражение. И тогда он пытается вновь. Он знает, что и в следующий раз не достигнет желаемого, и тем не менее вновь пытается, пока может работать".
Эти беседы в университете стенографировались и потом были изданы японским издательством в виде книги, названной "Фолкнер в Нагана".
На пути из Токио в Европу Фолкнер сделал остановку на Филиппинах в Маниле; чтобы повидать свою падчерицу Вики, которая жила там со своим новым мужем. Ему опять пришлось выступать перед журналистами. И вот на этой пресс-конференции он высказал прекрасные слова об ответственности писателя, сформулировав тем самым свое творческое кредо. "На писателе лежит огромная ответственность. Писатель фиксирует усилия человека, его путь сквозь годы, сквозь века, которым идет человек, стремясь избавиться от своего жребия, освободиться от страданий, несправедливости. Ответственность писателя в том, чтобы рассказать правду — рассказать правду так, чтобы она стала незабываемой, чтобы люди читали ее и помнили о ней, потому что она рассказана незабываемым образом. Просто сообщить факт, рассказать о несправедливости иногда недостаточно. Это не трогает людей. Писатель должен добавить к этому свой талант, он должен взять эту правду и поджечь под ней пламя, чтобы люди запомнили ее. Вот в чем его ответственность".
Надо сказать, что с годами Фолкнер все сильнее ощущал свою ответственность не только как писателя, но и ответственность гражданина за все, что творилось в его стране и особенно на Юге. Когда он был в Риме, к нему обратилось агентство Юнайтед Пресс с предложением прокомментировать сообщения об убийстве в Гринвуде 14-летнего негра Эммета Тилла, приехавшего туда из Чикаго к своим родственникам. Местные расисты распустили слух, будто бы Тилл позволил себе оскорбительные реплики в адрес белой женщины, после чего юноша исчез. В его убийстве обвинялись двое белых — родственники мужа якобы оскорбленной женщины. Фолкнер немедленно передал для печати свое заявление, исполненное негодования и горечи. Он писал, что это трагическое преступление в его родном Миссисипи, совершенное двумя взрослыми белыми над негритянским мальчиком, ставит вопрос о том, "заслуживаем ли мы того, чтобы мы выжили. Потому что, если мы в Америке дошли до такого положения, когда мы должны убивать детей, вне зависимости от причин и от цвета их кожи, то мы не заслуживаем того, чтобы мы выжили, и, вероятно, не выживем".
Побывав в Италии, Франции, Англии и Исландии, Фолкнер в октябре вернулся в Нью-Йорк, как раз в те дни, когда в газетах появились восторженные отклики критиков на выход в свет сборника "Большие леса". Элси Джонссон он писал из Нью-Йорка: "Я в порядке, продолжаю работать. Это будет новая книга, которую я вам пошлю. Я должен вскоре вернуться в Миссисипи и работать; я знаю, что не проживу так долго, чтобы успеть написать все, что мне нужно, о моей придуманной стране, поэтому я не могу тратить время, отпущенное мне".
