Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини
Лидеры повстанцев потребовали установить лимит времени. Муссолини в ответ сказал:
— Через час я возвращусь, и мы достигнем соглашения.
На лице Мараццы появилась скептическая улыбка. Махнув рукой, дуче вышел из комнаты.
Шустер попытался убедить его остаться в комнате, для него приготовленной, но Муссолини не захотел и слушать. Тогда кардинал ухватил за рукав Грациани:
— Прошу вас не допустить импульсивных действий Муссолини.
Маршал пообещал сделать все, от него зависящее.
Среди людей, собравшихся у лестницы, находился секретный агент, работавший все 600 дней против Республики Сало. Увидев приближавшегося дуче с лицом как у буйвола, он забыл, на чьей стороне был, и рука его автоматически поднялась в римском салюте. На лице Муссолини даже отлила кровь, и он с трудом произнес:
— Это какой-то сумасшедший.
Перескакивая через две ступеньки, дуче спустился по лестнице во двор.
Риккардо Челла был расстроен: поначалу все складывалось хорошо, а теперь было не пойми что. Всю дорогу от дворца архиепископа Муссолини дрожал, как человек в шоке, когда же машина въехала в ворота префектуры, был вообще вне себя. К ужасу Челлы он вдруг выхватил из кармана небольшой пистолет «беретта» с позолоченной рукояткой.
— Да, у меня было оружие, и я хотел перестрелять всех их, — выкрикнул он. — Другого 25 июля не будет!
Федеральный секретарь Винченцо Коста, который не знал даже, куда ездил Муссолини, увидел сквозь открытое окно, как дуче обратился к унтерштурмфюреру Бирцеру с искаженным от ярости лицом:
— Ваш генерал Вольф предал нас. Он подписал акт о капитуляции.
Изумленный Бирцер поднес руку к губам и повторил тупо:
— Генерал Вольф? Предал?
А Муссолини побежал вверх по лестнице, выкрикивая:
— Они — уголовники, наемные убийцы, с ними нельзя иметь ничего общего.
В 7.30 вечера в префектуре царил настоящий хаос. Заседание в кабинете Муссолини на первом этаже напоминало скорее конфронтацию, нежели совещание. Почти каждый участник кричал во весь голос, внося предложения и контраргументы.
— Отдайте распоряжения, — устало произнес дуче, обращаясь к секретарю партии.
Пазолини с удивлением ответил:
— Какие еще распоряжения, дуче? Вы же сказали о выступлении в Комо.
В их разговор вмешался Коста:
— Что это еще за дела? Десять часов тому назад ведь называли Вал-Теллину.
Неподалеку от Муссолини слепой ветеран войны заплакал:
— Не покидайте нас… Я отдал свои глаза за фашизм… Я готов отдать и жизнь.
Журналист Карло Силвестри сказал свое мнение по поводу криков:
— Не доставляйте своим противникам такого удовольствия.
Полковник Вито Казалиново, помощник Муссолини, не говоря ни слова, подал ему пальто.
Новость, сообщенная Грациани, только подлила, как говорится, масла в огонь. Союзники форсировали Адидже, и передовые части генерала Кларка могли войти в Милан в ближайшие часы. Витторио Муссолини посчитал это за свет в конце туннеля и промолвил, обращаясь к отцу:
— К чему тогда уходить? Почему не остаться в префектуре, в которой можно отбить все атаки партизан, и не дождаться прихода американцев?
— И быть пригвожденным к позорному столбу в лондонском Тауэре или оказаться в клетке, подобно дикому зверю в Мэдисон-сквер-Гарден? — возразил Муссолини. — Нет уж, Никогда!
Предательство Вольфа, непреклонность лидеров движения Сопротивления и опасение быть осмеянным союзниками оказались тремя факторами, выведшими Муссолини из равновесия в этот критический момент.
Только его последняя решительная позиция могла как-то восстановить баланс.
На другом конце города, во дворце архиепископа, положение дел было не лучше. Лидеры повстанцев, разбившись на небольшие группки, ожидали появления дуче, нетерпеливо поглядывая на часы. Вдруг в конце коридора послышался шум, и в комнату ворвались Лео Валиани и Эмилио Серени. Обеспокоенные долгим отсутствием Ломбарди, они подумали, а не удалось ли Марацце и Арпезани уговорить остальных на передачу Муссолини в руки союзников? Вслед за ними появился социалист Сандро Пертини, который только что узнал о проводившемся совещании. Он примчался, решительно настроенный прервать переговоры.
— Вы не должны были соглашаться ни на какие разговоры с ним, — крикнул Пертини генералу Кадорне. — Общественный суд — вот то, чего мы хотим.
Марацца возразил ему:
— Если Муссолини сдастся нам, то мы сдержим свое слово.
В этот момент из своей приемной показался кардинал, обеспокоенный поднявшимися криками, и предупредил всех присутствовавших о большой ответственности, которую они понесут в случае попытки взять Муссолини силой:
— Это может привести к гражданской войне.
— Колесо истории вращается, — возразил Пертини, — и ни вы, ни я не можем его остановить.
— Вы должны обещать вашему архиепископу, что не поднимете вооруженное восстание.
Взбешенный Серени крикнул:
— Во-первых, вы — не мой архиепископ, а во-вторых, вооруженное восстание обязательно начнется.
Серени, да и остальные все еще считали, что Муссолини возвратится во дворец и сдастся, предоставив себя под защиту кардинала до подхода союзных войск. Один из представителей левого крыла сунул под нос архиепископу кулак с криком:
— Вы ответите за это!
Дон Джузеппе Биччиерай тут же разделил их друг от друга своей мощной фигурой.
В префектуре споры тоже еще не прекратились. Винченцо Коста, выдвинувший идею Вал-Теллины, считал, что в случае необходимости надо будет просто взять Муссолини и увезти в горы силой. Тогда фашизм «сможет умереть в славе». Цербино и Барраку, все еще надеявшиеся на мирный исход, пытались шумно разубедить его. Министр корпораций Анджело Тарчи уговаривал Муссолини остаться в Милане. Его поддерживал министр юстиции Пьеро Пизенти.
Они могли бы скрыться в замке Сфорцеско и дождаться там прихода союзников, а Грациани в это время капитулирует вместе с армией. Но Муссолини отклонил их предложение, решив направиться к озеру Комо, отстоявшему на шестьдесят километров севернее города, и оттуда продолжить переговоры с Шустером.
В Комо, судя по направлению и силе ветра, четыре дороги были еще открыты для движения, что позволит: установить контакт с Шустером; выдвинуться к Вал-Теллине, если Паволини удастся собрать там достаточное количество войск; уйти в Швейцарию; последовать за немцами в Мерано.
Грациани, не забывший ультиматум партизан и посмотревший на часы, положил конец дискуссиям, сказав:
— Сейчас почти 8 часов вечера, дуче. Предлагаю продолжить дискуссию в Комо.
