Святослав Рыбас - Сталин
Одиннадцатого января 1930 года Тухачевский направил на имя Ворошилова докладную записку, в которой изложил программу и план модернизации армии с учетом стратегических задач и геополитического положения страны. Основываясь на возможностях военной промышленности, «сдвигах, происшедших в деревне» и росте различных родов войск, он говорил о «новых формах оперативного искусства». Картина представлялась воистину грандиозной: в связи с увеличением танков и авиации генеральные сражения могут вестись одновременным ударом 150 дивизий на фронте в 450 километров и в глубину на 100–200 километров с применением танковых и авиационных десантов.
К концу пятилетки предлагалось иметь в составе Красной армии 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий резерва, тяжелую артиллерию и минометы, 40 тысяч самолетов и 50 тысяч танков, 225 пулеметных батальонов.
Тухачевский также предлагал перестроить всю промышленность, как бы мы сказали сейчас, на выпуск продукции «двойного назначения». «Способность страны, — писал он, — к быстрой мобилизации всех промышленных экономических ресурсов является одним из крупнейших показателей ее военной мощи».
Предложения Тухачевского в итоге легли в основу промышленной политики СССР, однако тогда они натолкнулись на возражения начальника Штаба РККА Шапошникова, который относился к генерации «генштабистов», конкурирующей с «революционными генералами».
Шапошников представил доклад Тухачевского как радикальный. Ворошилов с ним согласился. В результате Сталин получил предложения Тухачевского с измененными цифрами. Его реакция была отрицательной:
«23 марта 1930 года
Сов. секретно.
Тов. Ворошилову.
Получил оба документа, и объяснительную записку т. Тухачевского, и „соображения“ Штаба. Ты знаешь, что я очень уважаю т. Тухачевского, как необычайно способного товарища. Но я не ожидал, что марксист, который не должен отрываться от почвы, может отстаивать такой, оторванный от почвы фантастический „план“. В его „плане“ нет главного, т. е. нет учета реальных возможностей хозяйственного, финансового, культурного порядка. Этот „план“ нарушает в корне всякую мыслимую и допустимую пропорцию между армией, как частью страны, и страной, как целым, с ее лимитами хозяйственного и культурного порядка. „План“ сбивается на точку зрения „чисто военных“ людей, нередко забывающих о том, что армия является производным от хозяйственного и культурного состояния страны.
Как мог возникнуть такой „план“ в голове марксиста, прошедшего школу гражданской войны?
Я думаю, что „план“ Тухачевского является результатом модного увлечения „левой“ фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом. Поэтому-то анализ заменен в нем „игрой в цифири“, а марксистская перспектива роста Красной Армии — фантастикой.
„Осуществить“ такой „план“ — значит наверняка загубить и хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции.
Отрадно, что Штаб РККА, при всей опасности искушения, ясно и определенно отмежевался от „плана“ т. Тухачевского.
23 марта 1930 г. Твой И. Сталин»208.
В этом письме слышна сильная обеспокоенность. Сталин одергивает зарвавшегося «фантазера».
Это письмо Сталина с замечаниями Ворошилова было оглашено на расширенном пленуме РВС СССР 13 апреля 1930 года.
Тухачевский был возмущен интерпретацией своих идей Штабом РККА. 19 июля 1930 года он написал лично Сталину: «Я не собираюсь подозревать т. Шапошникова в каких-либо личных интригах, но должен заявить, что Вы были введены в заблуждение, что мои расчеты от Вас были скрыты, а под ширмой моих предложений Вам были представлены ложные, нелепые, сумасшедшие цифры».
Опровергая «шапошниковскую» интерпретацию своей докладной записки, М. Тухачевский утверждал, что имел в виду отмобилизованную для ведения войны армию с учетом потерь и потенциальных резервов мобилизационных возможностей военной и гражданской промышленности. «По моим расчетам, для организации нового типа глубокого сражения необходимо по мобилизации развернуть 8–12 тысяч танков, о чем я заявлял на РВС, еще не зная Вашего письма…
Необходимо иметь в виду, что в танковом вопросе у нас до сего времени подходят очень консервативно к конструкции танка, требуя, чтобы все танки были специально военного образца… Танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах, могут быть несколько меньшей быстроходности и большего габарита… А это значит, что такой танк может являться бронированным трактором…»209
Тухачевский подчеркивал, что стремится не к увеличению затрат на строительство новых военных заводов, а наоборот, к экономии и развитию гражданской промышленности.
В споре с Шапошниковым прав оказался Тухачевский, но это выяснилось позже. (Сталин даже прислал ему письмо, извинившись за резкость предыдущего своего послания.)
Двадцать седьмого июня 1930 года Сталин выступил на XVI съезде с политическим отчетом ЦК. Важность события лично для него была необычайно высокой, но ему и было что предъявить партии.
Он начал с выигрышного хода — сравнил положение в западных странах, где углублялся экономический кризис, с промышленным ростом в СССР.
Затем он сказал о международном положении и угрозе войны. Франция была названа «самой агрессивной и милитаристской страной», и было дано понять, что возможна агрессия с Запада. Он также затронул тему мирного сотрудничества.
Из его речи невозможно сделать вывод, что СССР сильно встревожен международной обстановкой.
Он был полон оптимизма. По его мнению, пятилетний план будет выполнен за 2,5–3 года. Правда, приводя конкретные данные производства электроэнергии, чугуна в западных странах и СССР, он указывал на колоссальную разницу и подчеркивал: «Мы дьявольски отстали».
Состояние коллективизации выглядело в докладе превосходным: в полтора раза перевыполнена программа колхозного строительства. О проблемах — ни слова.
Правда, косвенно они фигурировали: «Развитие шло и продолжает идти по формуле Ленина — „кто кого“. Мы ли их, эксплуататоров, сомнем и подавим, или они нас, рабочих и крестьян СССР, сомнут и подавят, — так стоит вопрос, товарищи…
Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным…»210
Но суть доклада заключалась в пафосе социалистического строительства, в возможностях роста для рядовых людей, получении образования, превращении труда «в дело чести, славы, доблести и геройства». Уже началось (в мае 1930 года) сквозное движение на Туркестано-Сибирской железной дороге, на ленинградском заводе «Электросила» был открыт новый турбогенераторный корпус, в Мариуполе был досрочно введен в строй завод по выпуску цельнокатаных труб для нефтяной промышленности, продукция которого позволяла избавиться от импорта; 14 июня (на год раньше срока) закончилось строительство завода сельскохозяйственного машиностроения в Ростове-на-Дону; 17 июня (на 5,5 месяца раньше срока) был запущен Сталинградский тракторный завод им. Ф. Э. Дзержинского.
