Борис Григорьев - Карл XII, или Пять пуль для короля
Когда жизнь короля несколько дней находилась в опасности, все понимали, что главным лицом в армии и государстве станет граф Пипер, а Реншёльд, главнокомандующий армией, станет ему подчиняться. А тут еще и Левенхаупт, профессор в мундире! Левенхаупт, как бы его после Лесной ни игнорировали, оставался главным генералом пехота, а следовательно, по своему положению он шел сразу за Реншёлвдом. Вообще-то после ранения Карла XII в шведской армии образовались две бреши: одну из них заполнил Реншёльд, но другая, генерала пехоты, предназначенная для Левенхаупта, де-юре оставалась пока пустой, хотя во время сражения Левенхаупт ее заполнит де-факто.
Реншёльд вступал в командование армией в первый раз и главнокомандующим он был, строго говоря, условным — за его спиной все время маячила фигура раненого Карла. И эта двойственность и двусмысленность его положения мешали ему, сдерживали его и нервировали. До этого он выполнял самостоятельные и важные поручения Карла, но командовал он при этом, если выразиться по-современному, ограниченным контингентом войск, а это был все-таки другой уровень управления и решений. Граф Пипер и генерал Левенхаупт, его личные враги, вообще не воспринимали его верховным главнокомандующим, а считали его всего лишь временно выполнявшим роль рупора раненого Карла XII. И Реншёльд конечно же знал это, а потому нервничал, переживал и боялся ошибиться. И он, по мнению многих шведских историков, допустил такие ошибки, которые в конечном счете привели к поражению. Раненый король все-таки не смог эффективно руководить Полтавским сражением, не смог и уследить за всеми действиями своего фельдмаршала. Можно сказать, что созданная таким образом атмосфера нервозности и напряжения внутри высшего военного командования шведов и послужила главной причиной всех ошибок и просчетов, допущенных им на поле сражения под Полтавой.
Личность Реншёльда, несмотря на то что он длительное время был на виду, рядом с королем и внес важный вклад во все победы и дела Карла XII, остается довольно загадочной и бледно описанной в истории. Записки Юлленкрука и Левенхаупта, несколько портретов в масле, несколько исторических анекдотов, описания его боевых дел и рассыпанные там и сям поверхностные замечания мемуаристов — вот и все, что нам осталось от этого человека. Из всего этого материала перед нами предстает сильная, колоритная, xoлерическая натура с весьма импозантной внешностью и высокомерным и строгим выражением лица, человек долга и прилежного отношения к делу, чрезвычайно работоспособный и абсолютно преданный королю, внушающий многим страх и презрительно равнодушный даже по отношению к такой значительной фигуре, какой, несомненно, был граф Пипер. Он, как и король, был одинок в своем воинском труде, — правда, в отличие от стоика Карла, нетерпим к эксцентрическим личностям типа Юлленкрука и Левенхаупта, к их «выходкам» и не ограничивал себя в выборе выражений и тональности, когда его плохо понимали подчиненные.
В июне 1709 года Реншёльду исполнилось 58 лет. Он родился в Грейфсвальде в 1651 году и воспитывался в Лунде. Вся его последующая жизнь была прожита в армии, и военному делу он отдавался целиком и полностью. Его отец, померанский купец, за заслуги перед шведской армией в Тридцатилетнюю войну был пожалован дворянством, а сам он начал служить еще Карлу XI, в 1677 году был произведен в подполковники, в 1691 году поехал изучать военные науки в Голландию. За девять лет войны он, как и Карл XII, неотлучно находился при армии и ни разу не попросился в отпуск. Люди тех времен не знали, что такое стрессы, перенапряжения, нервы, и не задумывались над этим.
Принцип стратегии XVIII века: «Сражение — это рвотное для больного, когда нет ничего другого» — полностью применим к Полтавской баталии.
В основу русского плана битвы легли идеи Б. П. Шереметева и некоторых других генералов. Фельдмаршал быстро оценил обстановку и предложил идти на выручку Полтаве, пробиваясь траншеями из-за Ворсклы. Идея содержала минимум риска: часть пехоты и кавалерии можно было переправить через реку в полутора милях к северу от шведского лагеря и затем, опираясь на ретраншемент — полевую земляную крепость, «чинить диверсии». Ретраншемент тылом будет прижат к реке и защитит место переправы и путь возможного отступления. При атаке шведов на русский лагерь можно организовать нападение из-за реки.
Были и другие предложения, но все споры в июне прекратил царь. Главное дело, заявил он, завершить войну, следовательно, надо было уничтожить шведов. Он предложил дробить и «растаскивать» силы противника, непрерывно устраивать ложные атаки и не давать шведам нигде покоя. После такой подготовки уже не часть войск, а вся 42-тысячная армия с 102 орудиями должна будет переправиться на правобережье Ворсклы и принять атаку шведов на укрепленных позициях.
В соответствии с этим планом русские стали «чинить диверсии». Сначала казаки гетмана Ивана Ильича Скоропадского с двумя пехотными и четырьмя драгунскими полками переправились через Псел, совершили рейд по шведским тылам и имели стычки с мазепинцами, охранявшими обоз. Потом 2500 драгун генерал-лейтенанта Хейнске ворвались в Старые Сенжары, перебили много шведов, захватили две полковые кассы и освободили 1270 пленных, взятых при падении Веприка. А в середине июня под прикрытием тумана 12 конных, два спешенных драгунских и три пехотных полка К. Э. Рённе с казаками, волохами и калмыками у деревни Петровки навели через Ворсклу мосты и заняли плацдарм в двенадцати с половиной километрах к северу от шведского лагеря. При этом они немедленно выстроились в боевой порядок и легко отбили три шведских эскадрона, а позже — атаку шести полков противника. Сразу после этого Рённе стал покрывать занятый плацдарм редутами. Затем через реку переправилась вся русская армия, оставив, как при Куликовской битве, водную преграду за спиной.
О появлении русских на правом берегу Ворсклы Реншёльд доложил королю. Тот через адъютанта якобы передал фельдмаршалу, чтобы тот действовал по своему усмотрению. Такого безразличия к столь острым событиям король никогда раньше не проявлял. После Лесной, по мнению Н. И. Павленко, им овладела какая-то апатия. Это мнение подтверждают и шведские историки.
Согласно их описаниям, утром 27 июня, когда король был ранен в районе Нижних Млын, Реншёльд с большей частью своей кавалерии находился в районе Петровки, где на восточном берегу для форсирования Ворсклы концентрировались части русской армии во главе с генералом Рённе. Фельдмаршал стоял на высоком холме, носившем название Петровской могилы, когда ему принесли печальное известие о ранении Карла XII. Уже первые меры, которые он принял в это утро, свидетельствовали об испытываемых им трудностях своего нового положения. Он созвал всех своих генералов и полковников и спросил их мнение по поводу ответных мер против Рённе. Он предполагал, что ничего нового и важного они ему не скажут, но с самого начала решил установить в армии коллегиальные порядки, потому что знал, что ни Пипер, ни Левенхаупт не упустят возможности позлословить о его диктаторских замашках. Заметим, что коллегиальность в каролинской армии было явление из ряда вон выходящее и сыграет, как мы увидим позже, со шведами под Перевалочной злую шутку.
