Жан-Франсуа Солнон - Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов
Характер царицы изменился. В народе ее никогда не любили и, не зная о причине несчастья, не прощали ей ничего: она казалась холодной, далекой от мира, который казался ей легкомысленным, оттого что не разделял ее горя. «Она была ледяной статуей, распространявшей вокруг себя холод»[259]. Своенравная жена, а теперь и вовсе авторитарная, закрылась, как никогда раньше, от всех мнений, противоречащих ее собственному. Влияние Александры на мужа неуклонно росло, она вмешивалась в политику, не зная ни отдыха, ни такта. Она превратилась в карикатуру на саму себя. Ее репутация погибла. «Она открыла мне… как она чувствовала, что ее не любят, и это было ей вдвойне тяжело, так как она вышла замуж за Государя только потому, что любила его, и… она надеялась, что их обоюдное счастье приблизит к ним сердца их подданных»[260]. Александра говорила правду: ее союз с Николаем был счастливым. Но разве убежденность в том, что ее личное счастье станет благом для всего русского народа, не служило признаком крайней степени эгоцентризма?
«Я доверяю только моей жене»
Александре не было и 12 лет, когда по случаю визита в Санкт-Петербург, она впервые встретила Николая, который был старше ее на четыре года. Маленькая немецкая принцесса Алиса Гессенская — так ее тогда звали, — потерявшая в 6 лет мать и не пользовавшаяся вниманием отца, великого герцога Людвига IV, вела в Дармштадте, где она родилась в 1872 г., жизнь одинокую и грустную, перемежавшуюся частыми поездками в Англию к бабушке, королеве Виктории. После того, как одна из сестер, Елизавета, она же Элла, вышла замуж за великого князя Сергея[261], приходившегося Николаю дядей, семья временами бывала в Москве и Санкт-Петербурге. Но Алиса совершенно не интересовала императорскую семью. Нескладная, плохо одевавшаяся, она всем им не нравилась. Тем не менее в 1889 г. молодой Николай заметил ее, сразу же влюбился и захотел жениться. Отец, царь Александр III, чинил ему тысячу препятствий: он не хотел в снохи очередную немку и планировал другие кандидатуры, в первую очередь французскую принцессу, дочь графа Парижского, чтобы среди прочего скрепить недавний франко-русский союз. Николай, послушный сын, проявил терпение, но от своей партии не отказывался. «Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 года, когда она провела шесть недель в Петербурге… Я почти уверен, что наши чувства взаимны!»[262] Молодые люди добились своего, и Николай сумел преодолеть сопротивление родителей. 8 апреля 1894 г. они обручились. Цесаревич получил согласие отца из-за того, что здоровье последнего внушало серьезные опасения. Жизни царя угрожала пневмония. И Александр решил женить сыновей как можно скорее, чтобы заручиться, что у трона будет преемник. Николай настоял на кандидатуре Алисы. Но счастье молодоженов почти никто не разделил.
«Милая и несравненная» Алиса, «прекрасная» Алиса, как называл ее влюбленный жених, уже выучила русский язык, начала писать на нем почти без ошибок и, объявив, что она никогда не вернется в протестантизм, стала знакомиться с православием, как то делали до нее все иностранные принцессы. Несмотря на похвальные усилия, к невесте относились без симпатий. Императрица-мать Мария Федоровна держалась с ней холодно, великие княгини держали ее за чужую. Одни боялись, что эта внучка королевы Виктории, немка по рождению и англичанка по воспитанию распространит в России отвратительное британское влияние, другие оставались верны впечатлениям, которые Алиса оставила во время своих прошлых визитов в Санкт-Петербург: стеснительная, холодная и в конечном счете малоприятная девушка.
В общем, атмосфера при Дворе не располагала к радости: в Ливадии, своей летней резиденции в Крыму, скончался Александр III. Николай с невестой стремились пожениться как можно скорее, императорская семья, напротив, требовала дождаться похорон царя. Александр испустил последний вздох 20 октября (1 ноября) 1894 г. На следующий день Алиса торжественно крестилась в православие и отныне стала носить имя Александры Федоровны. Незамедлительно в Санкт-Петербург отправили поездом останки покойного монарха. Погребение состоялось 7 ноября, а вскоре сыграли свадьбу. 14 числа новоиспеченные правители соединили руки и сердца. Многие безжалостно замечали, что юная невеста приехала в столицу сразу за гробом и называли ее «птицей несчастья». Дурные предчувствия подтвердились, когда московские торжества в честь коронации омрачились трагедией на Ходынском поле: там проходили народные гуляния и погибло более тысячи трехсот человек.
Николай и Александра стали мужем и женой. «Большего или лучшего благополучия на этой земле, — признался молодой царь, — человек не вправе желать». Александра выразилась еще пышнее: «Я никогда не могла представить себе, что возможно подобное беззаветное счастье на этом свете, такое чувство единства между двумя людьми»[263]. Супруги любили друг друга до конца жизни. Но в их союзе соединились подверженный чужому влиянию мужчина и женщина, способная взять власть в свои руки.
Критикуя мелочность придворных, более озабоченных собственной выгодой нежели служением государю, царица написала одной из подруг в Германии, что она разочарована, так как чувствовала, что ее «муж очень молод и неопытен»[264]. Николай хоть и был старше жены, был и вправду плохо подготовлен к обязанностям правителя. Впрочем, не забыла ли сама Александра, как быстро она попала в царицы, не успев побыть великой княгиней?
«Я никогда не хотел быть царем!» — бросил в слезах молодой монарх при смерти отца. Так и Людовик XVI высказывал сожаление о том, что восходил на трон слишком юным. Николаю хотелось быть моряком или офицером, объехать весь свет или заниматься маневрами. Он не получил воспитания, подобающего наследнику короны. Несмотря на хороших преподавателей, его уровень знаний, как сказал один из министров, был как «у гвардейского полковника из хорошей семьи». У Николая отсутствовало желание учиться, он был лишен любознательности и способности к размышлениям. «Милый мальчик», мягкий, добросовестный, который «все заучивал хорошо, но никогда не мог понять, в чем был смысл того, что он изучал»[265]. Протокол запрещал преподавателям что-то спрашивать у Его Величества, а сам он никогда не задавал вопросов, потому было неясно, что он запомнил или усвоил. О пустоте существования царевича свидетельствовал его дневник, где нет серьезных мыслей, зато много всяких пустяков, метеорологических замечаний и большое внимание уделялось развлечениям и семейным посиделкам за самоваром: «Не мог кататься на коньках… и скучал»[266].
