Олег Калугин - Прощай, Лубянка!
Позднее я узнал причину столь теплого приема Ивана Кузьмича.
Президент уезжал за границу и не мог присутствовать на этом важнейшем событии. Перед отъездом он собрал коммунистов-депутатов. Фразу, которую бросил, затем повторяли многие: «Я прошу: любыми средствами, но Ельцин не должен пройти…»
И все же, несмотря на такое мощное давление, дух свободы победил во многих депутатах. Довелось услышать рассказы о ночи перед выборами:
«Послушали мы Генерального, послушали, пришли в гостиницу, приняли по рюмке, поглядели друг на друга, словно спросили: что же, все время и будем жить по указке сверху? К чертям! Как совесть велит, так и будем голосовать…» Но далеко не все так решили. Страх, властвовавший над советскими людьми, и в девяностом году еще держал их в своих объятиях.
Я не раз наблюдал, как проходят выборы Президента в США. Бурные дебаты претендентов, открытость, веселье. Иногда дни в преддверии выборов напоминали шумный карнавал. Конечно, люди понимали, что от их голоса может зависеть, какой именно курс изберет страна, но нигде не чувствовалось напряжения. От результатов выборов можно было испытать досаду, но не видеть в них трагедию. Ну, изменится внешнеполитический курс, возможно, затронут налоги, но основа жизни останется та же. Ничего не исчезнет из обильных супермаркетов, никому не будет грозить ни карточная система, ни знакомство с лагерным бытом, поэтому можно и сами выборы превращать в день всеобщего веселья, насмешек, непринужденной болтовни, «болеть» за какого-то кандидата или безразлично относиться ко всем им.
Совсем иное происходило в длинном мрачном зале с усталыми, нервными людьми, кричавшими о пропасти, к которой подошла страна, или с ужасом ожидавшими избрания партаппаратчика — ведь за ним так и маячит лик усатого «вождя народов».
И все же в те дни в Большом Кремлевском дворце произошло событие, повлиявшее на мою судьбу. Полозков оказался народным депутатом трех уровней: союзного, российского и краевого. По закону можно быть народным депутатом только двух Советов. И тогда ему на съезде было предложено сделать этот выбор.
Зал напряженно ждал. Он поднялся на трибуну, выставил вперед плечо, выдержал паузу, прицельно взглянув на зал… Все напряженно ждали, какие места он выберет.
«Я снимаю с себя полномочия народного депутата СССР».
Полозков был уверен, что будет избран Председателем Верховного Совета РСФСР.
Однако выборы он проиграл. Вернуть же себе звание народного депутата СССР было невозможно.
И вот этот звонок теплым летним вечером.
На том конце провода ждали моего ответа.
Выставить свою кандидатуру вместо Полозкова? Человека, которого так упорно «толкал» Генсек, он же Президент?
Перспектива поспорить за место, принадлежавшее одному из лидеров ортодоксального крыла КПСС, вызвала у меня чувство азарта. Не потому, что возможное депутатство льстило самолюбию. Мне уже приходилось несколько лет подряд заседать на сессиях Леноблсовета. Но то были другие времена, и депутатство мое, по сути дела, было номенклатурное. А теперь появился шанс сказать свое слово, когда будет решаться судьба отечества. Это будет вызов партократии в лице ее типичного представителя, это будет вызов власти, публично унизившей мое достоинство человека, офицера, гражданина, незаконно лишившей меня заработанных честным многолетним трудом наград, звания и пенсии.
И я выдохнул в трубку:
— Да, согласен!
Так начался новый виток моей жизни.
Но, положив трубку, я вновь задумался. Что там, на Кубани? Что я знаю о ней? Мне доводилось отдыхать на курортах в Геленджике и Сочи. Путешествовал, кажется, в 1965 году по побережью с группой американских журналистов. Еще раз, лет тридцать назад, туда привело меня дело «Кука». Конечно, все это нельзя было считать знакомством с краем.
Странно, но первое, что припомнилось мне, — загадочная история с моим соседом. Человек этот жил на одной лестничной площадке со мной в гэбэшном доме — А. Тарада, бывший второй секретарь Краснодарского обкома. У нас не было никаких контактов, но после его «истории» многие узнали, что там не все благополучно.
Дело в том, что в 1983 году Тарада был арестован. У себя в крае он руководил торговлей и местной промышленностью, где и созданы были структуры «теневой» экономики, главным образом, левые цеха, щедро обеспечивающие деньгами партократию. После ареста просочился слух, что на следствии он рассказал о краснодарской мафии. И был назван глава этой мафии, или человек, который находился на полном ее содержании, — первый секретарь крайкома Сергей Медунов. Тарада умер в тюрьме при довольно запутанных обстоятельствах. Молва утверждала: убит после своих откровенных признаний.
Значит, предстояло открыть для себя Кубань заново. Надо было собрать о ней как можно больше данных, знать все: и историю кубанского казачества, и основные этапы его развития, экономику края, противоборствующие там силы.
А у меня неделя, всего одна неделя перед отъездом в Краснодар. Я начал лихорадочно сколачивать свою команду из тех, кто оказался рядом и поддержал меня в первые дни после выступления на демплатформе.
Через несколько дней с двумя добровольцами — помощниками из числа зеленоградских активистов — я прибыл во Внуково. Мы уже были готовы к посадке, как неожиданно объявили о задержке на несколько часов из-за неисправности самолетов сразу двух утренних рейсов. Это показалось нам необычным. В дни, предшествовавшие моему телефонному разговору с Краснодаром, я имел возможность убедиться в том, что мой домашний телефон прослушивают, а самого меня нередко сопровождают бравые молодцы и подкрашенные дамочки из наружного наблюдения. К одному из сыщиков, проявивших ротозейство и потерявших меня в толпе на Арбате, я подошел сзади и, хлопнув по-товарищески по плечу, посоветовал проявлять больше бдительности и профессионального мастерства. Он как ошпаренный ринулся в подземный переход, но успел передать эстафету молодой девице, сопровождавшей меня до гостиницы «Россия», в лабиринтах которой я был ею потерян.
Одновременная поломка двух самолетов на одном направлении могла быть случайным совпадением, но в равной степени могла быть уловкой чекистов, работающих в Аэрофлоте, чтобы не допустить моего появления на предвыборном собрании. Мы приуныли и направились к администратору, чтобы сообщить о сдаче билетов. Там подтвердили, что рейсы задерживаются до 16 часов. Это означало, что на собрание мы не успеем. Тем не менее, заявив официально об отказе от полета, сдать билеты мы не поспешили, а решили подождать с часок в зале аэропорта.
