Карен Брутенц - Тридцать лет на Старой площади
Стр. 4. «Укрепление руководящей роли коммунистических и рабочих партий, политическая стабильность, новые более высокие качества всей жизни — таковы характерные черты минувшего периода» (о социалистических странах. — К. Б.). Разве это абсолютно точно, разве везде есть политическая стабильность?..
Стр. 5, первый абзац. «Правда, есть у нас различия в подходах к ряду вопросов, в частности, с югославскими и румынскими товарищами». Румыны это примут по-своему, а Тито — по-своему. Он обидится. Надо сказать об этом как-то по-другому. О Румынии, например, так: «Румынское руководство иногда создает затруднения в единении нашей общеполитической линии. Мы об этом, не скрывая, говорили румынским товарищам. К таким вопросам относится политическое отношение к Китаю и Израилю». (Можно назвать еще страны.) Это уже совершенно другая форма изложения…
Стр. 9, второй абзац. «Расцвет братской дружбы и всестороннее сотрудничество социалистических стран — вот наша цель, вот наш закон действий на сегодня и будущее». Я здесь против таких слов, как «наша цель». Не люблю я слова: «наша цель», «решено», «успех», «многоплановое», «малоплановое»[61].
Стр. 11, последний абзац. Я бы из скромности, которая иногда необходима, не говорил бы так: «Эта Программа (речь идет о Программе мира. — К. Б.) уже выполнена или близка к выполнению». Можно обойтись без этого.
По ближневосточному вопросу есть что сказать. У нас здесь определенная позиция, хотя мы и зашли в тупик ввиду предательства Садата. Дело еще придет к урегулированию. Ведь помимо Садата есть и другие страны — Сирия, Ирак, Ливан и т. д.
Стр. 13. Написано так: «На базе договора 1970 года произошел большой сдвиг к лучшему в советско-западногерманских отношениях, значение которых для общего положения в Европе очевидно». Во- первых, я против того, чтобы говорить «к лучшему». Можно найти другие слова. Например: «У нас установились нормальные официальные отношения с ФРГ, начало развиваться экономическое сотрудничество». Слово «к лучшему» я бы выбросил. Во-вторых — «значение которых для общего положения в Европе очевидно». Давайте не принижать нашей роли.
Стр. 14, первый абзац. Мы говорим, что выполнили все обязательства но Западному Берлину. Говорим, что готовы содействовать его нормальной жизни. Ничего мы не делали по этому вопросу. Эту формулировку я прошу продумать. Звучит она не совсем верно.
18 декабря
Л. И. БРЕЖНЕВ. Общее впечатление — напрашивается сокращение. Много повторов. «Мирное сосуществование», «империализм» — подобного рода слова не облегчают и не улучшают содержания.
Стр. 20. По Японии надо подождать.
Стр. 20, второй абзац: «Мы твердо намерены проводить активную перестройку…» Вряд ли можно сказать, что мы хотим «перестроить». Слово неподходящее.
Я бы так не выражался: «Все богаче по содержанию становятся наши отношения с северной соседкой». Хорошенькая соседка — это целая страна. Нельзя так легко говорить о таком государстве. Я считаю, что это как-то неуважительно. О Канаде, конечно, надо сказать. Это государство очень крупное и перспективное, поддерживает нас по принципиальным вопросам: по Ближнему Востоку, экономически сотрудничает, на конкурсе приняла наши ленинградские турбины…
Стр. 24. Напрашивается сокращение. В основном к этому сводятся все замечания.
Я бы, например, немного Африку сбил в одно место и сказал: большого, конечно, интереса и внимания заслуживали со стороны нашей партии народы и государства Африканского континента. И под этой шапкой разделить: мы горячо поддерживаем и будем продолжать поддерживать Гвинею и др., группу государств, которые давно имеют с нами хорошие отношения; новое качество приобрели за отчетный период между съездами отношения с Мали, Сомали и др.
Стр. 26. Выражение: «Отношения Советского Союза с арабским миром развивались в целом по восходящей линии». Какая «восходящая линия»? Так не говорят на политическом языке. Или: «Новая фаза открылась с Ираком». Нельзя так. Надо строже быть к себе в таких вещах. Где хорошо, красиво сказано — ничего и не скажешь. По-моему, хорошо, сильно сказано о Чили, хотя и кусок большой, но там сила. Это нужно».
Добавлю, что чтение моего раздела было на некоторое время прервано вдруг возникшим (в контексте подготовки съезда) разговором об Уставе партии и новом образце членского билета. И Брежнев, не скрывая неудовольствия, сказал: «Вот Шелест и Подгорный предлагали, чтобы в партбилете было отображено членство в Компартии Украины». Прозвучавшая тут нотка осуждения «самостийности» была сразу же активно поддержана Александровым, который стал что-то говорить об «уступках» националистам…
Пребывание в Завидове увенчала большая кабанья нога, которую мне доставили домой работники фельдсвязи. Как я узнал потом, это была установившаяся форма благодарности генсека участникам «сидений». Я должен признаться, реакция у меня была смешанной. Вроде я уже познал, побывав в Завидове, подлинную цену руководящей «кухни», но все же было лестно получать «высочайший дар». Слаб человек…
Из остальных дачных «сидений» упомяну еще только об одном. Поздней осенью 1980 года в Ново-Огареве трудилась над отчетным докладом XXVI съезду группа во главе с Александровым. Все развивалось своим чередом, как обычно шла довольно скучная работа, изредка лишь оживляемая рассказами Андрея Михайловича о том, как в том же зале, где мы обедали, Никсон в ходе встречи в верхах 1973 года, пьяный в стельку, прилюдно дрессировал Киссинджера.
Однажды днем мне понадобилось съездить в отдел. Едва мы выехали на Рублевское шоссе, как кто-то нам вслед стал истошно сигналить, требуя уступить дорогу. При первой же возможности водитель так и поступил, и нас обогнала серебристого цвета автомашина иностранной марки. Сидевшая за рулем броско и обильно накрашенная дама энергично погрозила нам кулаком. У поворота ни Архангельское (там, где посреди клумбы были водружены деревянные олени) нас остановил пост ГАИ. Дама была тут же, мне она показалась слегка подвыпившей. Указав перстом на нас милицейскому капитану, она села в машину и уехала.
Капитан подозвал к себе Володю (так звали водителя), записал его фамилию и стал выговаривать ему за то, что он «мешал обгону». Когда же я решительно встал на его защиту, страж порядка простосердечно признался, что не может не дать хода жалобе, ибо она исходит от самой «жены министра». Итак, то была мадам Щелокова. Приехав в отдел, я «профилактически» позвонил в Управление делами, и, как оказалось, не зря: туда вскоре пришла бумага на водителя. Вернувшись на дачу, за ужином рассказал о происшествии, не называя фамилии дамы. Но это было и ненужным. Едва дослушав, Александров, возбужденный, заговорил: «Это супруга Щелокова. Безобразие, она всеми способами компрометирует Николая Александровича». Сидевший тут же Зимянин промолчал.
